Есть ещё одна комната, в основном пустая, за исключением нескольких картонных коробок, и там есть лестница, ведущая на чердак над гостиной с небольшим письменным столом и удобными стульями. Ничто в его хижине не настораживает, и это меня успокаивает. Тем не менее, я хочу знать, кто он такой. Почему он хотел, чтобы я была здесь. Я хочу знать, как я могу вписаться в его жизнь.
Хотя, почувствовав запах чили на плите, я знаю один способ, которым могу внести свой вклад — домашние блюда. Не думаю, что я когда-либо в жизни ела ужин из консервной банки.
К тому времени, как я возвращаюсь на кухню, еда разложена по тарелкам, и он спрашивает, чего я хочу — пива или вина.
— Ни того, ни другого, спасибо, — отвечаю я.
— Не возражаешь, если я выпью? — он указывает на пиво в своей руке.
— О, нет, — говорю я. — Я совсем не возражаю. Я просто умираю с голоду и знаю, что если выпью что-нибудь перед едой, то могу сделать что-нибудь, о чём пожалею.
Он хихикает, садясь за стол напротив меня и беря ложку.
— Я думал, ты, возможно, уже сожалеешь. Приехала сюда, ко мне, и всё такое.
— Я не жалею об этом. По крайней мере, пока, — говорю я с улыбкой. Он не смеётся. Он просто нервничает? — Я всё же хотела бы узнать тебя получше. Почему ты заказал невесту?
Он пожимает плечами, делая глоток пива.
— Это не я тебя заказал. Это была моя мать.
— Твоя мать? — я хмурюсь, пытаясь переварить это. — Значит, ты не хотел меня?
Он откусывает ещё кусочек чили.
— Это была не только ты. Она заказала шесть невест.
Мои глаза расширяются, в голосе паника.
— Она заказала тебе шесть жён? Где остальные?
Он смеётся.
— Нет, она заказала по невесте для каждого из своих сыновей. У меня пятеро братьев.
— О, я видела их на семейной фотографии. У рождественской ёлки.
Он кивает.
— Да, моя мама хочет, чтобы мы спасли город, и ей пришла в голову безумная идея.
Он продолжает объяснять план своей матери для своих сыновей по спасению Снежной Долины, о том, что каждому брату нужна жена.
— И вы все согласились с этим?
Он пожимает плечами.
— А какой у нас был выбор?
Я сглатываю, внезапно почувствовав, что не очень голодна. Он не интересовался мной. Не хотел меня. Я была навязана ему. Слёзы наполняют мои глаза.
— Не плачь, — говорит он со стоном. — Чёрт. Послушай, я не могу разозлить свою семью. В этом нет ничего личного. Кроме того... — он качает головой. — Ты слишком хороша для меня, Хэтти. Я уже могу сказать. Ты как рождественская открытка.
— Что это вообще значит? — спрашиваю я, качая головой.
— Снаружи ты симпатичная картинка, а внутри ты полна нежных слов. На Рождество по почте приходят только хорошие вещи. И ты живое доказательство этого.
— Если я такая идеальная пара, почему у тебя такой подавленный голос?
Он проводит рукой по бороде.
— Я не подхожу для брака. Ты заслуживаешь лучшего.
Его телефон звонит прежде, чем я успеваю ответить. Он берёт трубку, хмурясь, когда воспринимает информацию с другого конца провода.
— Понял, — говорит он. — Мы свяжемся с базой завтра.
Он вешает трубку и пожимает плечами.
— Пастор Монро не может добраться до хижины. Его завалило снегом.
Слёзы текут по моим щекам. Сегодня первое декабря. Это было моё единственное рождественское желание — выйти замуж сегодня. Но как я могу объяснить это мужчине, который только что сказал мне, что никогда не хотел меня с самого начала?
Глава 5
Хартли
Что ж, я действительно взял и сделал это сейчас.
Моя будущая невеста сидит в луже слез после того, как я только что чётко сказал всё до последней вещи неправильно.
Я думал, честность — лучшая политика, и мои слова были правдой. Я недостаточно хорош для неё. Эта милашка, которая ходила по моей хижине, похожей на мужскую пещеру, нежно прикасаясь к вещам, впитывая всё это, как будто это имело значение. Как будто я что-то значу. Она не суетилась из-за консервированного чили и не осуждала меня за то, что я пью. Она сняла пальто, как только в салоне потеплело, и теперь вся в изгибах, но покрыта слоем нежности — свитер кремового цвета, нитка жемчуга. Вельветовые брюки тёмно-красного цвета, облегающие её задницу. В ней всё мягкое. И из-за этого моё чёрствое сердце кажется ещё менее подходящим для такой женщины, как она.
Но сейчас она плачет, а у меня нет опыта улаживания проблем, когда дело касается женских эмоций. По словам городских девушек, я не совсем бережно к ним относилась.
— Так я полагаю, мой жестоко честный подход расстроил тебя?
Она вытирает глаза, шмыгая носом.
— Это самое большее, что ты мне сказал с тех пор, как я здесь.
Я провожу рукой по волосам, обдумывая, как ответить.
Прежде чем я успеваю, она продолжает говорить:
— Но проблема не в честности. Тот факт, что ты не интересовался мной, говорит о том, что мне это на пользу. Я могу стать незаменимой для тебя, Хартли. Я знаю, что могу.
— Тогда почему ты так расстроена?
Её плечи вздрагивают, и она начинает всхлипывать в ладони. Это всё новая территория, и я колеблюсь — но только на мгновение. Я вспоминаю слова моей матери, сказанные сегодня вечером перед хозяйственным магазином: «Ты не склонен делиться своими эмоциями, Хартли. А этой незнакомке понадобится твоё общение».
Я встаю со своего стула и вытаскиваю её тоже. Я беру её за руки. Пытаюсь быть чёртовым мужчиной. Мужчиной, который ей нужен. Потому что, может быть, я на совершенно новой территории, но и эта малышка тоже. Она в новом месте, с мужчиной, которого она не знает, и вокруг нет ни души, на которую она могла бы положиться, кроме меня.