–Тоже глазурь? – отрок указал на дорогу. Кибаль кивнула.
По пути им попадались скамейки. Рядом, с изящных гнутых столбов свешивались светила. Кибаль называла их фонарями. Между могучих стволов неизвестных деревьев росли причудливые кусты. Они были усыпаны багровыми ягодами.
–Наверное горькие? Или кислые… – предположил Харвиг.
–С чего ты взял?
Кибаль шагнула с дорожки и сорвала тяжёлую гроздь.
–Попробуй.
Харвиг недоверчиво оторвал одну ягоду.
–Да не бойся! – Кибаль закинула несколько штук себе в рот.
Харвиг надкусил свою ягоду. Она была сочной и очень сладкой!
–Погоди! – крикнул он. – Я нарву их в карман.
–Брось! – Кибаль рассмеялась. – Багровник растёт в Тахгаре повсюду.
Харвиг всё-таки набил рот и оба кармана гроздьями. После этого они продолжили путь…
Им стали попадались первые встречные. Нарядные люди неспешно прогуливались у реки.
Теперь, без косы и в новой одежде, Харвиг мало отличался от других отроков. Он проводил взглядом двух сверстников, затеявших играть в салки.
–Весело у вас живут. – сказал он. -Народ болтается без дела, ягоды с грибами растут на каждом шагу.
Они шли под руку. Вредная отрочица настояла, что мальчику с девочкой иначе ходить в Тахгаре не принято. Однако, мимо уже прошли несколько пар, которые гуляли отдельно. Харвиг решил смириться.
–Вообще-то, – возразила Кибаль, – каждый тахгарец старше пятнадцати лет получает право на труд. Правда, в первый год только по два часа в день. У вас в Городище иначе?
–Ты что? У нас гуляют только по праздникам. Если какой отрок средь бела дня бродит по городу, значит, дома его ищут с плёткой.
–И тебя били плетью?
–Ещё чего! Да я.. – тут Харвиг поперхнулся и встал как вкопанный. Кибаль занесло вперёд, и девочка едва не упала.
–Ну что ещё?! – сердито спросила отрочица.
–Вон… – выдавил княжич.
Навстречу им шёл великан. Роста он был такого, как если бы Харвиг встал на плечи мельника Яльга.
–А… Это йотун. – объяснила Кибаль. – У вас в Городище их нет?
Огромный человек прошёл мимо. Цветом волос он походил на небесных людей, а глаза напоминали хмурое небо. Под одеждой перекатывались глыбы мускул.
Кибаль потянула Харвига за собой.
–Должна предупредить, в Тахгаре живёт много народов. Борков ты уже видел, – это семья мельника. Есть ещё мокусы. Они маленькие, крепкие, с рыжими волосами. Есть золы, они такие же высокие как борки, но темнокожие… На правом берегу расположен квартал арзынов. Они среднего роста, смуглые, волосы и глаза чёрные. По соседству обосновались смау, – невысокие, с узкими глазами и жёлтой кожей…
Впереди показался мост. Он почти не отличался от их моста в Городище. Вдоль него с обоих сторон были установлены фонари и кованная ограда.
Харвиг заметил, что на мосту собралась толпа.
–Ещё там, – продолжала Кибаль, – ваш квартал…
–Наш? – встрепенулся Харвиг.
–Эвлисов. Среднего роста, каштановые волосы. Глаза зелёные.
–Вообще-то, – возразил Харвиг. – Мы называем себя росами.
– Это ничего не меняет. – пожала плечами Кибаль. – В землях вас знают как эвлисов.
Харвиг насупился. Мало ли кто как их знает. Пусть только назовут его эвлисом, – пожалеют.
–А сама-то ты из каковских? – поинтересовался он.
Кибаль наморщила нос.
–У тебя скверная речь.
–Похоже, ты мокус.
Отрочица вырвала руку и разъярённо поглядела на спутника.
–Ошибаешься! Во-первых, мокус – это мужчина! А девочка – мокса. Во-вторых, мой отец был борк! А в-третьих, в жилах моей матери течёт кровь арзынов, борков и эвлисов. Она была и остаётся самой красивой женщиной Граттаха и всего Аддрила! Понятно?!
Харвиг невольно вжал голову в плечи.
–Ага…
Хотя понятного было мало. Кибаль сказала, что её отец был борком, значит его уже нет? Да и про Граттах с Аддрилом… Где это? Но спрашивать сейчас он не стал.
Дети молча и порознь зашли на мост. Толпа, которую Харвиг приметил издали, собралась здесь не случайно. Посреди моста стоял борк (теперь Харвиг в каждом прохожем старался разгадать, какой тот народности) и извлекал задорную музыку из балалайки странного вида. Рядом с ним танцевала молодая арзынка. На ней красовался короткий алый тулуп, отороченный чёрным мехом и широкая, тоже алая юбка. Когда арзынка кружилась, юбка взлетала и вертелась вместе с ней колесом. На запястьях девы сверкали золотые браслеты, а на шее позвякивало ожерелье.