Папа с мамою прочитали бумажку по складам, шибко рассердились, своего мальчика наказали, городовому пожаловались, — только городовой ничего не мог сделать. Окрутили папа и мама мальчика еще новыми веревочками, — даже и там второй раз связали, где уже и раньше было связано, и легли спать, — сами поели, а мальчик без ужина, но привязанный к своей кровати для спокойствия и безопасности, и чтобы на стену не полез.
Только им в эту ночь и второе стекло камнем высадили, и на камне опять бумажка была, а на бумажке написано: «И все стекла высадим, если мальчика обижать станете».
Тогда папа с мамою струсили, пошли ко всем соседям и везде объявили:
— Мы с нашего мальчика излишние веревочки снимем.
Сняли с мальчика половину веревочек, — те, что лишние были навязаны, — и легли спать спокойно, — колпаки надели и спят, думают, — никто их не тронет.
ИДОЛ И ПЕРЕИДОЛ
Сошлись на улице двое мальчишек, и ну переругиваться. Сперва ругались, потом один перед другим выхваляться стали. Один говорит:
— У меня мамка пьяная-распьяная лежит на полу и последними словами ругается.
А другой говорит:
— А у меня вовсе мамки нет, — я из банной сырости завелся.
— Эка невидаль! — говорит первый. — Я своих богов продал, деньги пропил.
— Важное кушанье! — отвечает другой. — И я богов продал, а на те деньги идола купил.
— А я у соседа переидола украл.
— Мой идол большой, деревянный — я тебе им голову проломлю.
— А у меня переидол железный, — махну, ты у меня разлетишься.
Принесли они идола и переидола: идол — оглобля, переидол — лом железный. Стали драться. Кровь течет, башки трещат, а они знай себе дерутся. Понравилось.
ХАРЯ И КУЛАК
Сидела в избе харя и глядела на улицу. Сидит, глядит, — мухи дохнут, молоко киснет.
Шел мимо кулак. Понравилась ему харя. Он и говорит:
— Харя, а харя, иди за меня замуж.
А харя ему отвечает:
— Пошла бы я за тебя замуж, а только вы, мужчины, коварные изменщики. Променяешь ты меня на прекрасную Алену, а я буду самая разнесчастная.
Кулак отвечает:
— Не бось, я эту Алену сокрушу, ты мне только дай ее адрес.
Харя очень обрадовалась, заставила кулака побожиться, что он не обманет, и дала ему Аленин адрес. Пошел кулак к Алене прекрасной, нашел Алену прекрасную по адресу и своим глазам не верит. Спрашивает:
— Ты Алена прекрасная?
Алена смеется, говорит:
— Я сама и есть.
Плюнул кулак, говорит:
— Ни кожи, ни рожи, ни виденья. Не хочу о тебя и руки пачкать.
Пошел к харе. Поженились. Кажиный Божий день дерутся. Все харя кулак к Алене ревнует.
ЗАСТРАХОВАННЫЙ ГРИБ
Одни гриб застраховался. Съездил в столичный город, заплатил, сколько потребовалось, на все лето застраховался и вернулся в свой лес. На шляпку ему дощечку малую гвоздиками приколотили, а на дощечке надпись, очень явственно обозначает: «Страховое общество Россия». Стоит гриб и кичится. От всех грибов ему большое почтение.
Пришли в тот лес коровы. Траву едят, грибами лакомятся, сами кутасами побрякивают да хвостами помахивают, оводов отганивают. Очень хорошо себя чувствуют. Как генералы на даче. А как подойдут к застрахованному грибу, так сейчас у них на душе неспокойно становится, и они поскорее назад.
— Его, — говорят, — нельзя есть. Он, — говорят, — заштрахован. От него, — говорят, — надо подальше, а то еще невзначай ногой на него ступишь, беды не оберешься.
Но вот подошла одна корова, хочется ей этот гриб съесть. Стоит и думает:
— А что мне будет, если я его стрескаю?
Спрашивает других коров:
— А где тут гриб стоит заштрахованный?
Такой вид из себя делает, будто бы сама не видит.
Показали.
— А какая, — спрашивает, — на нем штраховка?
— А вот, — говорят, — дощечка малая. Штука она маленькая, а сила в ней большая.
Подумала корова, языком дощечку малую лизнула, рогом подпихнула, свалилась тут дощечка малая на гнилой пень.
— Ну, — говорит корова, — теперь штраховка на гнилой пень перешла. Нельзя теперь гнилой пень трогать, — он заштрахованный.
А другие коровы ей мычат в ответ с большим неудовольствием:
— На что нам гнилой пень? Нам, — мычат, — гнилого пня не надо, нам, — мычат, — грибов надобеть.
Но пока они так изъяснялись на счет гнилого пня, корова, не будь дура, застрахованный-то гриб и съела. Говорит:
— Заштраховался, да не крепко.
Съела и пошла.
Ну, и ничего ей так и не было.