Харьюнпяа встал и начал размышлять, стоит ли надевать форму. Все следователи из группы Кандолина носили одинаковую серую форму, и это делало их похожими на близнецов.
— Чему ты улыбаешься?
Элиса неслышно поднялась наверх. Харьюнпяа схватил свои вельветовые брюки.
— Представил себе Кандолина и его компанию. Если бы кто-нибудь стал бить в барабан перед Полицейским управлением — как они все заковыляли бы за ним на своих негнущихся ногах…
— Иди пить кофе. Это не девочки тебя разбудили?
— Да. Нет.
Харьюнпяа открыл дверь, но к выключателю не притронулся. Мягкий рассеянный свет проникал в квадратное отверстие на правой стене, оставляя в комнате полутьму, при которой, однако, можно было разглядеть письменный стол и стулья, чтобы не наткнуться на них. Пропуская вперед посетителя, он встал в сторонке у двери.
— Прошу.
Эйнар Копонен, тот самый свидетель, который говорил с убийцами всего за минуту до выстрелов, сейчас неуверенно остановился в дверях. Чувствуя напряжение во всем теле, он, видно, только теперь понял, как велика его ответственность; в коридоре он уже намекнул, что кое-что слышал от преступников, задумавших злое дело.
— Проходите, проходите! — пригласил Харьюнпяа. — Хотя вы увидите подозреваемого, он вас не увидит — с той стороны окно кажется просто зеркалом. Но не говорите слишком громко.
— Ладно. Так я и думал. Нынче везде техника…
Они прошли на середину комнаты. По сравнению с тем, каким он предстал ребятам в четверг вечером, Копонен был неузнаваем: аккуратный костюм (который явно по большей части висит в платяном шкафу), белоснежная рубашка с галстуком, на ногах до блеска начищенные ботинки, щеки свежевыбриты и пахнут одеколоном, ранка на подбородке заклеена маленьким кусочком пластыря. Явившись в Управление, он смело смотрел всем в глаза и крепко пожимал протянутые руки.
— Ага, герой, значит, там…
Харьюнпяа встал рядом с Копоненом. Он лишь мельком взглянул на комнату по ту сторону стекла — она была маленькая, стены обшиты щитами фанеры, отчасти для звуковой изоляции, но главным образом потому, что в используемой обычно сухой штукатурке легко проделать дыру — стоит только пнуть по ней ногой; высоко под потолком ярко горят лампы дневного освещения, никакой мебели, кроме скамьи на стальных ножках, прикрепленных к полу, в комнате нет. На стене напротив скамьи виднеется квадрат, кажущийся зеркалом.
Сашка сидел на скамье, рядом с ним, прислонившись к стене, стояла Онерва. Они о чем-то говорили.
— Ну как?
Харьюнпяа, сощурив глаза, следил за Копоненом. Лицо свидетеля было абсолютно пустым, может быть, только в глазах мелькнуло легкое удивление. Он склонился ближе к стеклу и почти прижался к нему — на стекле были пятна и потеки: следы плевков, которыми кто-то на той стороне скрашивал ожидание. А может, стекло запачкалось тогда, когда какой-нибудь другой Копонен вот так же прижимался к нему лицом.
— Коне-е-ечно, — тягуче сказал Копонен, и Харьюнпяа показалось, что лицо его стало еще более пустым, может быть, даже разочарованным. Потом Копонен заметил Онерву и сглотнул так, что шевельнулся кадык. Быстро облизнув губы, он снова взглянул на Сашку и сказал, едва разжимая губы: — Конечно. Конечно, вы взяли того, кого надо.
— А возраст? Вы ведь раньше говорили о более взрослых парнях.
— Ну да… Вы же знаете, как можно ошибиться в темноте. И, честно говоря, я тогда был немного под мухой…
— Вот он сейчас стоит, посмотрите на него еще раз.
Копонен молчал и задумчиво жевал губы.
— Конечно, — сказал он наконец, и теперь его голос звучал неколебимо твердо. Он выпрямился и повернулся к Харьюнпяа — уверенность появилась даже в его глазах, а подбородок поднялся чуть ли не вызывающе. — Это, несомненно, один из них — как раз тот, который задавался и не хотел со мной разговаривать, только спесиво глядел мимо меня. Теперь небось повесил голову…
Онерва предложила Сашке немного походить.
— Еще раз посмотрите, — попросил Харьюнпяа.
— От этого дело вернее не станет, — отвечал Копонен и подозвал Харьюнпяа поближе. — Конечно, все они вроде на одно лицо, потому, поди, и осмеливаются совершать столько преступлений. Но этого шельму я по глазам узнаю. Поглядите-ка. Точно такие же цыганские глаза, как у того… — Голос Копонена окреп. От возбуждения он стал переминаться с ноги на ногу. — Гляньте-ка на него — по глазам видно, что он прикидывает, как бы у кого бумажник стянуть, а еще лучше и портки вместе с ним! Как эта девушка-то там не боится? Надеюсь, она свое дело знает? Как бы он на нее…