праведник спасает людей, даже самых великих грешников, если
в них все же есть божественная "искра". Всей душой должен
прилепиться к праведнику простой человек, "ибо кто прославляет
праведника, тот как бы изучает тайны мироздания".
Преемником БЕШТа стал его ближайший ученик, рабби Дов
Бэр (Баэр) из Межирича - "Великий Маггид" (ум. 1772). Именно
он детально разработал теоретическое учение хасидизма. В ос-
нове его системы лежит концепция рассеянных повсюду божест-
венных "искр". В соответствии с каббалистическим учением Лу-
рии, высшей целью творения считается процесс "исправления"
мира (тиккун), то есть извлечения этих "искр" из их земных
"оболочек" (клиппот) и постепенное вознесение их к Первоисточ-
нику, вплоть до установления полного единства между Творцом
и творением.
Особую роль в этом процессе играет именно человек. В экс-
татической молитве содержащиеся в материальном мире "искры"
сразу возносятся через все многочисленные уровни и ступени,
которые им пришлось бы пройти в ходе иных форм служения
Богу. Цадик же, благодаря единению с Богом, является посред-
ником между миром и Богом, "каналом", через который излива-
ется на землю Божья Милость.
Наиболее самобытный характер хасидизм получил в Литве
и в Белоруссии, где его развитие связано с деятельностью Шнеура
Залмана из Ляд, "Старого ребе" (ум. 1813) - родоначальника
династии хасидских цадиков и раввинов Шнеерсонов, продолжа-
ющейся по сей день. Именно он основал систему Хабад (аббреви-
атура из трех ивритских слов: мудрость, разум и знание), изло-
женную в его главном труде "Тания". Здесь системе БЕШТа
придается более философский характер. Утверждая единство
и единственность Божества, Шнеур Залман отрицал самосто-
ятельное существование чего бы то ни было в этом мире. Весь
материальный мир существует лишь условно и постоянно видо-
изменяется в непрерывном процессе миротворения. Миротворе-
ние - непрекращающийся акт, поскольку ничто не отделено от
Бога и после своего сотворения.
Синтезируя каббалистическое учение Лурии с системой своего
учителя Дов Бэра, Шнеур Залман развивает весьма оригиналь-
ный подход, при котором тайны божественной сферы предстают
в обличье мистической психологии. Погружаясь в глубины соб-
ственного Я, человек проходит через все измерения мира, в своем
Я он разрушает перегородки между разными сферами и, перехо-
дя границы естественного существования, открывает, что Бог
есть "все во всем" и "нет ничего, кроме Бога". Каббала здесь
становится инструментом психологического анализа и самопоз-
нания. В сочинениях Хабада экстатическое поклонение Богу и не-
кое акосмическое толкование Вселенной сочетаются с размышле-
ниями о внутренних движениях человеческой души.
Не вдаваясь в подробности психологии Хабада, стоит от-
метить, что Шнеур Залман придавал особое значение разуму как
руководителю чувственного начала в человеке. Хорошо только
то восторженное состояние, которое является результатом уче-
ния, размышления и созерцания, но не смешивается с телесным
и чувственным возбуждением. Развивая учение Хаима Витала
о двух душах в человеке - животной (источнике чувств) и боже-
ственной (источнике разума и духа), - он рассматривает жизнь
человека как взаимодействие этих двух начал, влекущих его
в разные стороны. Божественная, разумная душа одерживает
верх у праведников.
Хасидизм являет собой пример практической мистики. Почти
все традиционные каббалистические идеи связываются здесь
с ценностями индивидуальной жизни, причем центральное место
занимает концепция "двекут" - "прилепления" к Божеству. Бла-
годаря хасидам такие понятия, как благочестие, служение Богу,
любовь, набожность, смирение, милосердие, доверие, наполня-
лись необычайно реальным и социально значимым содержанием.
Личность стала занимать место доктрины. Новый идеал религи-
озного лидера, цадика, отличается от традиционного идеала
раввинистического иудаизма - "знатока Торы" - тем, что
цадик сам "стал Торой", точнее, ее живым воплощением.
И связано это прежде всего с тем, что хасидское движение
возникло и всегда оставалось в рамках ортодоксального иудаиз-
ма, являясь его твердым оплотом против разрушительных тече-
ний в еврействе, связанных с его разложением под воздействием
сектантов (саббатиан, франкистов), с одной стороны, и просве-
щенческой мысли (движением Гаскалы) - с другой. Классичес-
кий хасидизм был плодом не той или иной теории, и даже не
каббалистической доктрины, но непосредственного религиозного
опыта. А выражение этого опыта зачастую принимало самые
парадоксальные формы. Прежде всего это касается старого пара-
докса одиночества и общности: тот, кто достиг высшей ступени
духовного одиночества и способен пребывать наедине с Богом,
одновременно является истинным центром общины, потому что
достиг такого состояния, когда становится возможной подлинная
общность. Жить среди заурядных людей - и быть наедине
с Богом, говорить на языке мирян - и черпать жизненную силу
из Первоисточника всего сущего - на это способен лишь истово
верующий мистик-праведник, становящийся средоточием челове-
ческой общности.
Возможно, именно эта миссия цадиков и побудила Мартина
Бубера обратиться к изучению хасидских источников. Усмат-
ривая в хасидизме одну из высших исторических реализаций
Израиля, Бубер не только собрал, перевел, истолковал и издал
многочисленные тексты хасидской традиции, но и сам внутренне
переменился, занимаясь этим трудом. "Иудаизм как вера, как
благочестие, как хасидут открылся мне. Я постиг идею совершен-
ного человека. И тут же почувствовал себя обязанным сообщить
миру эту идею", - писал Бубер. Именно в совместной жизни
хасидской общины видел он образец общности людей, где ут-
верждается беседа между Я и Ты. В мире хасидизма возникло
прозрение великого еврейского философа о диалоге-беседе. "Я
несу в себе дух и кровь тех, кто создавал его [хасидизм], - писал
Бубер, - и из крови и духа он обновился во мне".
"Хасидские предания" - это незамысловатые истории "прос-
тецов" из еврейских местечек Галиции и Волыни, это книга
о важном, но забытом. Не только потому, что историческое
время и культурная среда, породившие эти притчи, безвозвратно
канули в прошлое, но и потому, что современному человеку
приходится переступать через себя, чтобы вслушаться в слова
темных неучей, о чем-то настойчиво говорящих ему.
Рассказывание легенд о цадиках - неотъемлемая часть хасид-
ского образа жизни, такая же, как визиты к наставнику и постоян-
ная восторженная радость от соблюдения заповедей, предписан-