Конечно, эти измышления — несуразица, нелепица. Так всегда бывает — представляешь одно, а на деле выходит иначе. Скорее всего, сейчас тоже так получится, но мечтать приятно. Уж точно приятнее, чем злиться. Тем более такой ленивой, вялой от жары злостью.
Последнюю четверть пути Хасинто провел в тягучей полудреме, свесив голову на грудь. Изредка приоткрывал глаза, пытаясь смотреть на дорогу, но тяжелые, непослушные веки тотчас снова опускались.
Очнулся он неожиданно. Вздрогнул, выпрямился и, крепче сжав поводья, заозирался. Никакой опасности. Да и не должно ее быть: не просто же так его сопровождают трое кабальерос.
Плечи расслабились и поникли. Впору снова уснуть, да не следует: конец пути близко. Хорош он будет, если с заспанным видом к сеньору явится.
Наружная стена выросла резко, вдруг: только что находилась в отдалении — и вот уже возвышается, нависает. Словно нет ничего, кроме нее. Угрюмая, мощная, с ощеренной пастью ворот, она сливалась с сизым небом и походила на дракона, охранявшего сокровище — спящего, но готового испепелить того, кто потревожит.
Хасинто зажмурился на несколько мгновений, передернул плечами и сглотнул собравшуюся слюну. Опомнившись, устыдился. Ведь всем известно, что драконов не существует, их еще в древности истребили рыцари-драконоборцы. А если бы даже существовали, бояться все равно постыдно. Пусть он в последние два года почти не покидал монастырь, а во все предыдущие — родовой замок, это не оправдание. Будущий рыцарь должен быть храбр сердцем и благороден душой. Единственный страх, ему дозволенный — страх перед Господом.
Хасинто мотнул головой, отгоняя наваждение, и, приосанившись, прогудел в рог. Таков обычай, хотя дозорные с башен, без сомнения, уже издали заметили отряд из четырех всадников.
Дождавшись ответного зова, Хасинто двинулся по широкому мосту, перекинутому через ров. До ворот доехать не успел: путь преградили четверо копейщиков.
— Приветствую, кабальеро, — вперед выдвинулся верзила с широченными плечами и скошенной влево челюстью. — Позвольте спросить, кто вы и с чем пожаловали?
— Я Хасинто Гарсиас де Варгас, вассал дона Иньиго, сеньора де Лара. Он ждет меня.
О том, что он будущий эскудеро[5] ненавистного Иньиго, Хасинто умолчал. Об этом и думать-то было неприятно, не то что говорить.
Как же он удивился и разозлился, услышав:
— Хасинто Варгас? Оруженосец? Знаем, как же. Дон Иньиго вас ждал, это верно.
— Так я могу пройти? — спросил Хасинто, пряча досаду.
— Конечно, ваша милость, — стражник добродушно осклабился. — Родриго вас проводит.
Он махнул рукой на пучеглазого юношу с редкой бородкой, а Хасинто внимательнее осмотрел стражников. У каждого из них имелся хоть какой-то, да изъян. У одного челюсть сломана, у второго вот-вот глаза из глазниц вывалятся. У третьего рожа обезображена оспинами, а у четвертого на лице и вовсе живого места нет: за багровыми рубцами даже черт не угадать. Возможно, это случайность. А может, Иньиго Рамирес намеренно держит в замке лишь уродливых мужчин. Понятно: к чему искушать красавицу-жену? Зато это давало надежду! Или…
Хасинто пронзило неприятное предчувствие: вдруг, увидев будущего оруженосца — молодого, высокого, без изъянов, — сеньор не примет клятву и отошлет его обратно? Такой великий позор даже представить страшно.
— Ваша милость, так вы въезжаете? — переспросил стражник.
— Да, — опомнился Хасинто.
Следом за Родриго он и его рыцари миновали ворота и оказались в первом дворе. Кроме гарнизонных жилищ здесь же находились мельница, колодец и большой хлев, из которого доносилось коровье мычание. Под лохматыми каштанами гуси пощипывали травку. А вот людей было мало — наверное, попрятались, опасаясь грядущего дождя.
На полпути Родриго остановился и повернулся к Хасинто.
— Ваши спутники могут разместиться здесь. — Он указал на один из длинных домов. — Приветим, как надо, постелью и едой не обидим, о лошадях тоже позаботимся. У нас, знаете, и на этом дворе конюшня есть, — в голосе стражника прозвучала гордость.
— Благодарю. — Хасинто кивнул и перевел взгляд на Мигеля. — Отдохните как следует, наберитесь сил, а там и обратно езжайте.
— Да, сеньор.
Мигель улыбнулся во весь рот и спрыгнул с лошади. Спешились и остальные, а у Хасинто сердце сжалось. Еще нескоро он увидит своих людей. Теперь ему самому предстоит служить, причем тому, кому служить не хочется. Словно уловив его настроение, Миго попытался приободрить: