К большому деревянному строению, возвышающемуся на сваях, вела длинная лестница. Хасинто вслед за Диего поднялся по ней и оказался возле узкой двери. Она была еще и низкой. Пригнув головы, чтобы не удариться о притолоку, они вошли внутрь.
Слабо, но узнаваемо запахло птичьим пометом, под ногами зашуршал гравий. Вокруг звякали бубенчики, шелестели крылья. Как только глаза привыкли к сумраку, Хасинто осмотрел помещение. В противоположной стене виднелся зарешеченный проем, справа и слева от него сидели соколы, ястребы — одни в клетках, другие на жердях и поперечинах.
В самом просторном месте птичьего царства, привязанный длинной веревкой к перекладине, восседал король птиц орел. Огромный, черно-бурый, только на шее золотистые крапинки поблескивали, да на крыльях по белому пятну красовалось. На голову была надета рыжая кожаная шапочка, закрывающая глаза, а из-под нее выглядывал хищный крепкий клюв, будто сделанный из камня или стали. Если подобный по темечку либо виску ударит, так убить может.
— Какой красавец… — не удержался Хасинто. В соколятне родного замка таких великолепных птиц не водилось.
— Красавица, — поправил Диего. — Это она. Торменда зовут. Помню, когда ее только приручали…
— Так что здесь делать нужно? — Прерывать собеседника, конечно, невежливо, но иначе Диего так и будет болтать, не умолкая. Хасинто же не в том расположении духа, чтобы вести праздные беседы.
— Ну, здесь от нас с вами много не требуется… Птиц надо время от времени на охоту брать — иначе хватку потеряют, но это дело сокольничих. К нам они обращаются, только если сами не успевают, выносом тоже они занимаются. А нас обычно просят воду сменить, — он кивнул на прикопанные в пол кадки. — Или покормить кого. Но вы в первую пору все равно каждый день сюда заглядывайте. Ну, чтобы птицы вас запомнили, к руке вашей привыкли. Рукавицы, кстати, вот, — он указал на стену позади себя. Там и впрямь висели длинные, до локтя рукавицы из толстой кожи, а еще кожаные петли и шнуры. — Вы ведь умеете с птицами обходиться?
Подобный вопрос даже обиден.
— Конечно!
— Ага… Я в этом не сомневался, не думайте, так, на всякий случай спросил. А, и вот еще, забыл предупредить: главное, к Торменде не прикасайтесь. Она только к сеньору и главному сокольничему привычна, ни к кому больше дон Иньиго не хочет ее приучать, — Диего умолк и будто задумался. Наконец продолжил: — Ну… раз уж я начал, то договорю: у него еще любимая кобыла есть — Эстрелла. И парочка любимых гончих — Пака и Лопе. Так вот: ими он тоже сам занимается, либо это делают те, кому сеньор лично доверил. Так что любимцев его без разрешения не трогайте, иначе он рассердится.
— Спасибо, что сказали.
— Ну и любимый эскудеро у него тоже есть… — проворчал Диего и усмехнулся. — Ладно, теперь идем на псарню.
Псарня. Оружейня. Конюшня. Снова подворье.
Он изо всех сил старался слушать, отгоняя слабость и сонливость. Это даже получалось, хотя и с трудом. Быстрее бы ночь пришла! Тогда Хасинто наконец-то сможет поспать. И пусть ему приснится Марита… Пусть это будет больно, и все же…
— Ну вот. Вроде основное я показал, — Диего развел руки в стороны и вздохнул. — Теперь на кухню? Чего-нибудь поесть?
Нет. Не хочется. Странное чувство: в животе крутит, даже побаливае, но при этом мысли о еде отвратительны. Аж тошнит.
— Нет, пожалуй. Лучше скажите, что теперь мне нужно делать?
Диего хохотнул, бросил:
— До сих пор не голодны? — и добавил: — Понимаю. У меня в первый день так же было. Ну, вы тогда… С псами рано еще… Они должны, как и птицы, к вам привыкнуть. Так что сегодня я сам ими займусь. Только поем сначала. А вы лошадей погоняйте, некоторые застоялись. Спросите у конюхов, которые именно. А я пошел.
Хасинто долго и бездумно смотрел в спину юноши. Затем встряхнулся: мотнул головой, потер глаза, поводил плечами, чтобы взбодриться, и вернулся в конюшню.
Валеросо, как всегда, радостно заржал, учуяв хозяина, и Хасинто не выдержал: подошел к жеребцу, уткнулся лицом в теплую шею, втянул ноздрями родной, напоминающий о доме и монастыре запах. Прости, Валеросо… Не тебя сейчас нужно проездить, а чужих — господских — скакунов.
Как же хочется зарыться в его гриву и уснуть! Прям вот так — стоя.
Хасинто через силу оторвался от Валеросо и вышел из стойла. В левом от дверей углу сидел мальчонка лет десяти. Может, сын одного из младших конюхов или просто помощник. В конюшне Варгасов тоже околачивались такие вот мальчишки. Присматривали за лошадьми, убирали навоз, следили, чтобы огонь масляных ламп не попал на сено. Наверное, и этот тем же занимается.