— Семь лет назад?! Но ему же тогда было…
— Конечно. Он тогда еще в оруженосцах, а то и в пажах ходил. Зато его отец Алваро Диес… Ладно, о другом речь! Тогда мы выиграли все битвы, одолели трех сарацинских сеньоров. В том числе ибн Мансура. Но император сохранил ему и жизнь, и владения. Взамен потребовал вассальной присяги.
Пока что было неясно, как все это связано с лекарем, но слушать-то все равно интересно.
— И он ее принес?
— Да. И до сих пор верен клятве. Но слушайте дальше. В одной из тех битв моим личным пленником стал сын ибн Мансура. Я отказался вернуть его даже за выкуп. Хотел оставить в заложниках.
— И дон Альфонсо не возражал? Ведь если сарацин принес вассальную клятву…
Де Лара остановил его взмахом руки.
— Слишком много вопросов. Сначала дослушай, — помолчав, дон Иньиго продолжил: — Тогда еще никто не знал, будет ибн Мансур верен клятве или нет. Думаю, поэтому дон Альфонсо не требовал от меня освободить заложника. А может, потому что решил не оскорблять своего рико омбре ради недавнего врага, — дон Иньиго криво усмехнулся. — Тем более что наш род… ну, вы, должно быть, знаете.
О да, он знал! Род де Лара не раз ввергал страну в междоусобицы. Что уж говорить, если это семейство с помощью вассалов пыталось завладеть Леоном и не пустить в него нынешнего императора — тогда еще наследника.
Хасинто кивнул, и сеньор снова усмехнулся.
— Да, вижу, знаете… Благо, я тогда был совсем юнцом, к тому же из младшей ветви рода. И мой отец мало во всем этом участвовал… Иначе дон Альфонсо никогда не сделал бы меня аделантадо.
Де Лара отвел взгляд и, кажется, совсем забыл, о чем говорил. Пришлось напомнить:
— А причем здесь ибн Якуб?
— Да при том… — сеньор снова посмотрел на Хасинто. — Ибн Мансур явился ко мне в Нуево-Балуарте и предложил обмен: он не только заплатит выкуп за своего наследника, но и отдаст в заложники племянника. Ибн Якуба.
— Это… это как-то подло! Вот так отдавать родича…
— Ты хочешь слушать дальше? Если да, то умолкни.
Хасинто хотел, потому молча кивнул.
— Вот и ладно. Ибн Мансур объяснил, что желает не только вернуть своего наследника, но еще спасти племянника от смерти. Ибн Якубу грозила казнь за преступление. И даже дядя не мог от нее уберечь. Другое дело, если бы преступник оказался в плену… Тут сарацинский суд до него не дотянулся бы. Признаюсь, сначала я не верил, сомневался. Поэтому племянника забрал, а наследника вернул не сразу. Ибн Мансур смиренно ждал: он и правда хотел спасти сына любимой сестры не меньше, чем вызволить своего. Потом его слова подтвердили мосарабы[27], да и не только они. Я убедился, что это не обман, не хитрый способ избавиться от племянника, и согласился на обмен. Тем более узнал, что ибн Якуб ученый муж и лекарь. Я не разбираюсь в книжных премудростях, но способен понять: такие люди полезны. Пока что ни разу не пожалел о своем выборе. Ибн Мансур, насколько я знаю, тоже. Возвращаться его племяннику все равно некуда — на родине до сих пор ждет суд и казнь. А при мне он живет в довольстве и достатке.
— Семь лет прошло… И все равно на родине ему казнь грозит? Что же это за преступление такое? Что такого страшного он натворил?
Де Лара отвернулся, взъерошил пальцами волосы и, кажется, немного смутился.
— Ну… такое, которое многие мужи совершают. Он себе на голову возжелал чужую жену. Я, правда, не знаю подробностей. Вроде муж хотел ее защитить, а ибн Якуб убил его в драке. Думаю, случайно. И ладно бы, если убитый оказался простолюдином. Но нет. Он был сыном то ли главного судьи, то ли уважаемого… как там называются служители мавританского бога?
— Демонами, вестимо, — буркнул Хасинто.
— Ваше религиозное рвение достойно падре, — де Лара рассмеялся, но тут же посерьезнел и слегка нахмурился. — Поражаюсь, как ибн Якуба угораздило? Вроде такой разумный человек… Наверное, донья оказалась слишком прелестной, вот он и не удержался.
Прелестной? В голове возникла картинка: ибн Якуб — или сам Хасинто? — сгребает в объятия похожую на Мариту донью, задирает ей юбку, гладит ноги. Юная красавица изображает, будто против, но на самом деле жаждет поцелуев, ласк и…
Господи, отврати дьявола! Хасинто мотнул головой, прогоняя греховное наваждение. Блудница, которая привидилась, ничуть не походила на Мариту! У возлюбленной была улыбка ангела, лик святой. А у этой, у демоницы, во взгляде похоть и сладострастие, а ее тело… Нет, хватит об этом думать! Откуда вообще взялось стыдное видение?! Не иначе, это из-за мавританского зелья. Оно виновато. Не нужно было его пить. Ведь сам-то Хасинто верен Марите даже в мыслях! И навсегда останется верен. Он никогда не познает женщину, никогда не воспитает сына! После того, как примет рыцарское посвящение и побудет близким вассалом дона Иньиго, уйдет к тамплиерам. Он уже давно это решил и не отступит. А все владения пусть достанутся брату. Хасинто же будет сражаться во славу Господа и…
27
Мосарабы — собирательное название для христиан, проживавших на территориях Пиренейского полуострова, находящихся под контролем мусульман