Ши Мэй выдохнул:
— Госпожа Чэнь, прошу вас, умерьте свою печаль.
В отличие от него Чу Ваньнин и Мо Жань просто не обратили никакого внимания на плачущую женщину. Чу Ваньнин никогда не умел утешать людей, а Мо Жань в принципе был лишен чувства сострадания, поэтому оба внимательно изучали лежащий в гробу труп.
Несмотря на то, что в прошлой жизни Мо Жань уже пережил эту ситуацию и для него не было неожиданностью то, что произойдет дальше, ему все еще нужно было достоверно сыграть свою роль от начала до конца, поэтому, погладив подбородок, он предположил:
— Учитель, с этим трупом что-то не так.
— Я знаю — ответил Чу Ваньнин.
— …
Мо Жань уже заготовил целую речь, составленную из анализа ситуации, который сделал Чу Ваньнин в прошлой жизни. В этой жизни он рассчитывал, блеснув широкими познаниями, поразить своего наставника, но, как будто в насмешку, этот невозможный человек небрежно заявил: «Я знаю».
Разве настоящий учитель не должен управлять процессом обучения, побуждая учеников высказывать свою точку зрения, чтобы поправлять, хвалить за успехи и поощрять?
Мо Жань не собирался с этим мириться и, сделав вид, что не услышал этой фразы, начал излагать «свою» точку зрения:
— На этом трупе нет следов гниения, а ведь с момента смерти прошло не меньше двух недель. Учитывая местный климат, тело должно было начать разлагаться и внутри гроба уже скопилась бы трупная жидкость. И это только во-первых…
Чу Ваньнин окинул его спокойным взглядом, в котором читалось «Что ж, милостивый государь, если хочешь, можешь продолжать свое выступление».
— Во-вторых, — не обращая внимания на его холодную реакцию, Мо Жань продолжил излагать выкладки из размышлений Чу Ваньнина в прошлой жизни, — перед открытием внутри гроба содержалась очень концентрированная злая энергия, но после снятия крышки она полностью рассеялась. К тому же на самом трупе очень слабые остаточные следы злого духа, что само по себе довольно странно.
Чу Ваньнин: — …
— В-третьих, вы заметили, что с момента открытия гроба в воздухе появился сладковатый запах?
Аромат и правда был очень слабым и, если специально не обращать внимания, то его можно было и не заметить, но после того как Мо Жань озвучил это, Ши Мэй и Чэнь-Яо тоже обратили внимание на то, что воздух напоен легкой сладостью.
— И правда, — сказал Ши Мэй.
Госпожа Чэнь-Яо просто изменилась в лице:
— Этот аромат…
— Молодая госпожа Яо, что случилось? — спросил Ши Мэй.
В голосе Чэнь-Яо появились панические нотки:
— Это аромат пудры «Сто бабочек[2]», что был создан моей свекровью!
[2] 百蝶香粉 bǎidié xiāng fěn байде сян фэнь — парфюмированная пудра «сто бабочек».
На какое-то время все замолчали, но у каждого перед глазами вновь появилась надпись с таблички с именем покойного из родового храма: «За упокой отпрыску рода Чэнь от урожденной Сун».
— Возможно ли, что это сделала супруга Чэнь? — нерешительно спросил Ши Мэй.
— Не похоже, — ответил Мо Жань.
— Нет, — твердо сказал Чу Ваньнин.
Они произнесли это практически одновременно и сразу после этого посмотрели друг на друга.
— Говори ты, — без единой эмоции на лице равнодушно предложил Чу Ваньнин.
Мо Жань, которому не требовались дополнительные поощрения, тут же без стеснения продолжил:
— Насколько мне известно, семья Чэнь разбогатела благодаря оригинальному рецепту парфюмированной пудры «Сто бабочек», созданному хозяйкой Чэнь. Хотя сам рецепт изготовления этой пудры является семейной тайной, готовый продукт не так уж и сложно раздобыть. Кроме того, этот аромат настолько популярен, что в Цайде из десяти девушек пять точно надушены именно им. Также, насколько нам известно, при жизни сын госпожи Чэнь также очень любил пользоваться парфюмом, созданным его матушкой и, принимая ванну, всегда добавлял эту пудру в воду, поэтому в общем-то неудивительно, что его тело источает этот аромат. Странно другое… — на последних словах, он снова повернул голову в сторону лежащего в гробу голого мужчины. — Этот человек умер полмесяца назад, а аромат пудры такой сильный, словно его только что нанесли. Я ведь прав, Учитель?
Чу Ваньнин: — …
— Просто похвалите меня, если я прав!
Чу Ваньнин: — Угу...
Мо Жань усмехнулся:
— Из вас, и в самом деле, слова лишнего не вытянешь[3].
[3] 惜字如金 xīzì rújīn сицзы жуцзинь «беречь слова, как золото» — слова на вес золота; о немногословном человеке; цедить сквозь зубы.
Не успел он расхохотаться, как взметнулись одежды, и Чу Ваньнин потянул его назад, заставив отступить на метр в сторону от гроба. Угрожающе разбрызгивая искры, в его руке ярко заполыхала Тяньвэнь.