В гробовой тишине слышалось только бешеное сердцебиение Мо Жаня.
Он знал, что лицо Чу Ваньнина где-то совсем рядом, и чувствовал его дыхание на своей коже. Если бы он сейчас бросился на него и впился в его губы, Учитель совершенно точно не смог бы вырваться, да и бежать ему было некуда, но...
Забудь об этом!
Мо Жань с большим трудом откатился подальше от Чу Ваньнина, но гроб был действительно слишком тесным.
— Извините, Учитель, — Мо Жань неловко рассмеялся. — Я не ожидал, что гроб будет так тря-я-а-а-сти.
Пока он говорил, гроб снова накренился. Мо Жань снова скатился на Чу Ваньнина.
Он отодвинулся назад, но гроб опять качнулся. Это повторялось снова и снова.
— Меня прокляли? — Мо Жань поспешил отстраниться еще раз.
Золотой мальчик и Нефритовая девочка, вероятно, поднимались по склону. Внутри гроба было не за что зацепиться, и вскоре Мо Жань беспомощно перекатился обратно на Чу Ваньнина.
— Учитель... — Мо Жань прикусил губу, напустив на себя жалкий вид.
Этот парень родился с милой внешностью, и когда хотел, умел скрыть свой волчий хвост, совершая убедительные щенячьи поступки.
Чу Ваньнин молчал.
Мо Жань действительно не хотел, чтобы его опять перекатывали по гробу, поэтому он просто сложил лапки и жалобно заныл:
— Я, правда, не специально...
— …
— Раны на спине так болят... — тихо пожаловался Мо Жань.
В темноте Чу Ваньнин, казалось, слегка вздрогнул. Гонги и барабаны снаружи заглушали любой шум, поэтому Мо Жань не был уверен.
В следующий момент запах цветов яблони стал сильнее. Это Чу Ваньнин подложил руку за спину Мо Жаня, чтобы тот опять не врезался в стенку.
Это было не совсем объятие. Чу Ваньнин касался Мо Жаня только краем одежды и следил, чтобы его ладонь не дотрагивалась до его тела, но все равно этот жест был довольно интимным.
— Будь осторожен, не ударься снова.
Его голос был ровным, холодным и глубоким, как фарфор, погруженный в ручей. Оказалось так приятно просто слушать этот голос, когда тебя не распирает от ненависти.
— Угу…
После этого никто не проронил ни слова.
Сейчас тело Мо Жаня было все еще несформированным телом подростка, и его рост даже не приблизился к тому, каким он станет в будущем. Прямо сейчас, в объятиях Чу Ваньнина, его лоб упирался тому в подбородок.
Это чувство было знакомым и незнакомым одновременно. Знакомым был человек, лежащий рядом с ним. Незнакомым — само положение, в котором они находились.
Очень давно, в прошлой жизни, на своем ложе во Дворце Ушань, Наступающий на бессмертных Император, задыхаясь в бесконечной и удушающей темноте, не раз тайком сжимал в объятиях тело Чу Ваньнина.
В то время он уже был выше и сильнее Учителя, а его объятия были подобны стальным кандалам, цепляющимся за единственный оставшийся кусочек тепла в его руках, как за самый последний огонек в этом мире. Он наклонял голову, чтобы сперва поцеловать чернильно-черные волосы Чу Ваньнина, затем ненасытно притягивал ближе податливое тело и зарывался лицом в изгиб шеи, со стоном безжалостно кусая ее.
— Я ненавижу тебя, Чу Ваньнин. Я так тебя ненавижу!
Его голос звучал хрипло и надсадно.
— Но ты — все, что у меня осталось...
Яростный грохот музыкальных инструментов бесцеремонно выдернул Мо Жаня из его воспоминаний, а затем гонги и барабаны внезапно смолкли, и все погрузилось в мертвую тишину.
— Учитель...
Чу Ваньнин прижал палец к губам и шепотом предупредил его:
— Молчи. Мы прибыли на место.
И действительно, снаружи больше не было слышно шагов, только напряженная тишина.
Кончик пальца Чу Ваньнина вспыхнул слабым золотистым светом и прорезал в стенке гроба узкую щель, достаточную, чтобы можно было увидеть, что творится снаружи.
Их на самом деле принесли на окраину города Цайде. Площадка во внутреннем дворе храма была плотно заставлена двухместными гробами. Тяжелый запах парфюмированной пудры «Сто бабочек» проник через отверстие в гроб и стал еще насыщеннее.
Мо Жань внезапно понял, что тут что-то не так:
— Учитель, вам не кажется, что иллюзорный аромат не совсем такой же, как запах в гробу молодого господина Чэнь?
— Почему ты так решил?
Мо Жань обладал острым обонянием и сейчас был практически уверен.
— До того, как они достигли предместий Цайде, доносившийся снаружи запах был приятным и не вызывал у меня никакого дискомфорта. Это был почти наверняка аромат пудры «Сто бабочек». Но когда мы были в иллюзорном царстве, я чувствовал похожий, но все же несколько иной запах. Тогда я не мог понять, в чем дело, но теперь... думаю, что знаю, в чем разница.