— На самом деле все не так, Мо Жань.
Эй, подумай хорошенько, оставь свою слепую ненависть. Обернись назад.
Когда-то он взялся обучить тебя духовным практикам и искусству боя на мечах, а после всегда защищал.
Когда-то он обучил тебя письму, стихосложению и каллиграфии.
Когда-то ради тебя он пытался научиться готовить пищу и поранил руку.
Когда-то он… днем и ночью ждал, когда ты вернешься... он единственный ждал тебя… всю ночь до рассвета...
В конце концов, у Сюэ Мэна перехватило дыхание:
— Он… у него довольно тяжелый характер… иногда он слишком резок в словах, но даже я всегда знал, что он хорошо к тебе относился. Почему же ты… так жесток…
Слезы подступили к горлу, и Сюэ Мэн запрокинул голову, пытаясь остановить их. Он больше не мог говорить.
Пауза длилась довольно долго. Наконец, до его ушей донесся тяжелый вздох и тихий шепот:
— Да, так и есть... Но Сюэ Мэн, знаешь что? — голос Мо Жаня звучал очень устало. — Когда-то он погубил того единственного человека, которого я любил. Единственного из всех.
Между ними воцарилась мертвая тишина.
В желудке Мо Жаня в этот момент бушевало пламя преисподней, боль разрывала его органы на тысячи кусков, перетирая в мелкую пыль.
— Уже не важно, насколько хорошими или плохими были наши отношения учителя и ученика. Я положил его мертвое тело на горе Наньфэн в Павильоне Алого Лотоса. Учитель лежит там среди лотосов. Сохранился так хорошо, что кажется он просто спит, — Мо Жань задержал дыхание, пытаясь сохранять спокойствие. Он сказал все эти слова с каменным выражением лица, но пальцы, вцепившиеся в подлокотник из сандалового дерева, побледнели до синевы. — Моя духовная сила все это время поддерживала его труп в нетленном состоянии. Если ты хочешь увидеть его, иди к нему сейчас, не трать время на разговоры со мной. С пользой используй время, что у тебя осталось, ведь очень скоро я умру.
От тошнотворного привкуса во рту Мо Жань закашлялся. Когда он снова заговорил, на его губах выступила кровь, но взгляд оставался спокойным.
— Уходи уже, — голос его звучал хрипло и надсадно. — Иди, взгляни на него. Если я умру раньше, чем ты доберешься до места, моя духовная сила иссякнет, и он обратится в пепел.
Художник:Dur__年
Он в измождении прикрыл глаза. Яд уже добрался до сердца и теперь жег его каленым железом. Боль была такая, как будто разрывались легкие и сердце. Даже когда Сюэ Мэн, не сдерживаясь более, согнулся от горя и завыл, он слышал его, как через толщу воды, словно опустился на самое дно бескрайнего океана.
Алая кровь хлынула изо рта, Мо Жань поспешно прикрылся рукавом, но в этот момент все его тело скрутило судорогой.
Когда он смог открыть глаза, то Сюэ Мэн был довольно далеко. Цингун этого парня был все также хорош, так что на дорогу до горы Наньфэн много времени не потребуется. В конце концов, Сюэ Мэн должен был взглянуть на своего Учителя в последний раз.
Мо Жань, пошатываясь, встал на ноги. Окровавленными пальцами он начертил в воздухе заклинание мгновенного перемещения и очутился перед Пагодой Тунтянь.
В этом году поздней осенью яблоня цвела особенно пышно. Ветер разметал опавшие цветы по земле.
Мо Вэйюй сам не понимал, почему так хотел, чтобы именно на этом месте окончилась его грешная жизнь. Однако он чувствовал, что нет смерти лучше, чем уснуть навеки под цветочным дождем, полной грудью вдыхая этот незабываемый чарующий аромат.
Лежа в открытом гробу, Мо Жань смотрел на ночное небо и бесшумно опадающие на землю цветы. Подхваченные ветерком лепестки падали в гроб, нежно гладили кожу его щек. Один за другим цветы проносились мимо и увядали, как память о всем, что случилось с ним в этой жизни.
Он поднялся с самых низов, от незаконнорожденного ублюдка до единственного императора Царства людей. Не счесть его преступлений, не смыть с рук пролитую им кровь. Этого достопочтенного любили и ненавидели, и сам он был подвержен всем страстям и желаниям этого мира, но в конце концов у него ничего не осталось.
В итоге он даже не видел смысла в том, чтобы придумать посмертное имя для своего надгробия. Никакого бесстыдного «единственный император на тысячи лет[24]» или глупых каламбуров вроде «жареного в масле» или «вареного на пару». Он не написал ровным счетом ничего. В конечном счете на могильном камне первого и единственного императора мира совершенствующихся не было написано ни одного слова.