– Ма… Мама! – вновь закричала Ида, высматривая ее в толпе. – Мама!..
– Да заткнись ты! – гаркнул тащивший ее солдат еврейской полиции и снова ударил по лицу, а затем продолжил тащить по земле.
Уже не помня себя, Ида рыдала навзрыд, чувствуя не только боль от очередного удара, но и от того, что она только что потеряла в толпе свою мать.
Спустя минуту она почувствовала, что ее перестали тащить и оставили на месте. Полицейский отошел в сторону от нее. Судорожно всхлипнув, Ида боязливо открыла глаза, которые до этого зажмурила, и осмотрелась. Ее затащили в какой-то не то сарай, не то какое-то техническое помещение для вагонов, в котором стоял запах креозота.
– Встань, – раздался твердый голос из темного угла.
Испугавшись, девушка инстинктивно отползла подальше от угла, откуда раздался голос. Она узнала этого голос. Она узнала бы его из тысячи других.
– Поднимайся, – повторил фон Оберштейн еще тверже и вышел на свет. – В третий раз я повторять не буду.
Все еще судорожно вздыхая и всхлипывая, Ида медленно поднялась с пола, с трудом сдерживая дрожь в коленях. Она не знала, что делать с руками, куда их деть, и потому нервно заламывала пальцы, сведя руки за спиной. Слезы так и продолжали течь по ее щекам – она никак не могла успокоиться. Она никогда не чувствовала себя настолько слабой и беззащитной, как сейчас. И все равно она не собиралась так просто сдаваться ему.
Она даже не успела раскрыть рот, чтобы задать мучавший ее вопрос, как фон Оберштейн неожиданно двинулся на нее.
– Пойдем, – холодно бросил он, проходя мимо нее.
Ида несмело двинулась за ним на ватных ногах. Она с трудом понимала, что сейчас вообще происходит.
Пройдя через все полутемное помещение, Генрих наконец остановился и распахнул настежь дверь, которую Ида до этого не заметила. В ту же секунду внутрь полился теплый солнечный свет.
– Уходи, – процедил сквозь зубы фон Оберштейн, даже не глядя на нее. – Эта дверь выходит за пределы гетто. Что с тобой будет дальше – меня мало волнует. И главное… не беги.
Ида застыла на месте, с удивлением глядя на немца и затаив дыхание. Она думала, что ей показалось, послышалось… Ведь так не бывает, просто не бывает?..
– Уходи! – он повысил голос и, наконец повернувшись к ней лицом, гневно посмотрел.
Ида, зажмурившись и вжав голову в плечи, сделала небольшой шажок навстречу выходу. Она все еще ожидала какого-то подвоха – она знала, что никто ничего подобного за просто так не делает, и за все приходится платить.
Ее опасения оправдались через секунду-другую. Она уже собиралась сделать шаг навстречу спасительному свету за пределами гетто, как фон Оберштейн крепко схватил ее за плечи и, вжав в кирпичную стену, навис над девушкой. Его горячее дыхание сразу же опалило ей щеку.
Генрих стал неистово целовать ее, упиваясь сладостью мягких губ девушки, настолько жадно, словно не мог насытиться ею. Он целовал страстно, пылко, но одновременно нежно и трепетно. Этот поцелуй был с горьким привкусом отчаяния, какой-то неимоверной печали.
Тихо застонав, Ида с трудом высвободила из его крепкого захвата одну руку и дала ему пощечину, заставив остановить эту экзекуцию. Гулко зарычав, Генрих отстранился от нее, рывком убрав руки с ее плеч. Кровь прильнула к голове, на его щеках заиграли желваки. Девушке даже показалось, что его мелко начало трясти от разрывающей изнутри ярости и ненависти к ней.
Не дожидаясь ответной реакции со стороны немца, Ида кинулась наружу. Ее не заботило, что он просто может достать пистолет и пристрелить ее или с легкостью догнать и просто забить до полусмерти, она просто хотела поскорее сбежать оттуда. И лишь отбежав метров на двадцать вперед, она остановилась и, утирая с глаз слезы, из-за которых она ничего не видела перед собой, нерешительно обернулась. Она сама не знала, зачем обернулась. Фон Оберштейн так и стоял в дверном проеме и с ненавистью смотрел ей вслед, но, заметив, что девушка остановилась и теперь смотрит на него, захлопнул дверь с такой силой, что казалось, она в тот же момент слетит с петель.
Ида брела вперед по улице, до конца не осознавая, что теперь она предоставлена самой себе. Она не понимала ни где она находится, ни что ей теперь делать, лишь продолжала рыдать навзрыд, вспоминая про свою мать, которую она потеряла в толпе евреев перед поездом.
Глава V
Машина медленно остановилась. Ида, нервно сглотнув, стала дышать еще тише, надеясь, что они сейчас поедут дальше и это лишь минутная заминка. Раздавшийся хриплый командный голос немца, который требовал документы, развеял ее надежды. Все-таки попались…