— Привет, привет, Гусейн, — Лёнька с ехидным удовольствием пожал холодную ладонь, вспоминая, как вчера заколачивал дыру в заборе паноптикума и срезал с Ленина чьи-то верёвки, — не удалась вылазка? Ленин привет тебе передаёт.
— Да мне… Бронза нужна, Леонид Силантьич! Тогда Роман трубы даст.
— Я не понял, — Роман поставил на стол ещё три кружки, — при чём тут Ленин?
— На колокол, на колокольню ставить. Лить в землю, яму зачем же копали?
— Ну да, колокол лить, а Ленин при чём?
— Бронза! — Гусейн достал из кармана тряпку, развернул. Там оказались жёлтые металлические опилки.
«Ах ты гад, — подумал Лёнька. — Подпилил».
— Так ты что, Гусейн, воровать? Для церкви-то?
— Поменять! Место знаю, где дыра в заборы, где аэродром, — Гусейн от волнения стал косноязычен и помогал себе руками, рисуя в воздухе забор и дыру. — Там можно движки взять, Михалыч друг есть. Движки на бронзы, бронзы на трубы, трубы — на ветряк, ставить надо.
К приходу Вовы Срубая Лёнька успел подарить Ленина отцу Роману, а трубы, припасённые под новый забор — Гусейну. Он начал понимать, что такое чувство локтя.
Срубай пришёл не один. Не закрыв дверь, он оглядел присутствующих, и, увидев Лёньку, заморгал беспомощно длинными ресницами:
— Леонид? Тебе ж далеко бежать досюда. Или ты верхом?
— А я тут живу, в подполе. Огурцы солёные ем. Ням-ням. Чаю хочешь?
— Да ну ты прям… Сейчас хвост за мной будет. Две кружки ещё ставь, только холодненьким разведи.
Хвостом Срубая оказался Голова, а у Головы был свой вечный хвост — друг его Тело.
«Интересно, а про что они дружат? — подумал Лёнька, — мы вот с Толиком… а мы про что? Только про самолёты что ли? Не. Не только».
Когда Голова с Телом протиснулись к столу, пришёл Василий Иванович. Лёнька знал его как педанта и аккуратиста. Василий Иванович сам вёл хозяйство, держал огород и коз. Каждую весну и осень звал Лёньку вспахать землю, время назначал не как все — с утра или после обеда — а называл точные часы, сердился, если Лёнька опаздывал, и за упавший во время работы навоз обязательно доплачивал.
Все расселись, кому не хватило табуреток — на пластиковые коробки из-под овощей.
— Хороши кабачки, — Роман потрепал Голову и Тело по голове и голове. — Так, ребят, сегодня мы выслушаем Леонида. Все его, надеюсь, знают.
Гусейн потёр нос, а Вова неопределенно хмыкнул и покраснел. На той неделе он выпросил у Лёньки бетонную плиту, уволок её трактором, а оставленный на дороге след так и не заровнял.
За всех ответил Василий Иванович:
— Знаем, знаем. Наш человек, только неорганизованный. Но Вова перед ним виноватый нынче, да и перед всей Маховкой. Дорогу надо поправить.
— Я поправлю, Василий, завтра поправлю, когда трактор запущу — ремонтировал всё.
— Это дело второе, — Роман открыл новую банку яблочного варенья, — угощайтесь. Земляки мы или нет? Разберёмся. А ты, Лёнька, рассказывай.
— А что рассказывать?
— Всё и рассказывай.
И Лёнька рассказал. Сперва про Толика и армию, затем перескочил на Силантия, навоз и ломоносовскую родословную.
— Ну так вот. Хотим построить летающую лодку. Чтобы каждый человек мог такую дома держать в гараже. И сделать чтобы мог сам, и починить, — народный характер лодке Лёнька придумал, глядя в серьёзные лица земляков. Как там говорил Ромыч? Народ решает, как жить дальше, планов много, самолёты никого не интересуют. А вдруг всё же заинтересуют? Вдохновившись, Лёнька потряс кулаком и продолжил:
— Да, каждый человек чтобы мог летать. По делам, по хозяйству. На аэродроме такие дуры стоят, всю Маховку вывезти могут за один раз. А толку для нас? Что есть те самолёты, что нет. А летать все хотят. Вот.
— Я не хочу! — Василий Иванович по-птичьи набок склонил голову и разглядывал пуговицы на Лёнькиной рубашке, — Недодумал ты. Сформулируй точнее. Что нужно людям? Нам? Аэродромы строить? Носиться над крышами? Руки-ноги ломать?
— Мне бы лучше вертолёт, — вступил Роман, — колокола поднимать.
— А мне чтобы поменьше жрал!
— Я высоты боюсь.
— А зачем нам высота? Пониже, пониже. Надо, чтобы незаметно летела.
— И за провода чтобы не цепляла, и деревья обходила.
— И не пугала коз.
Они примеряли летающую лодку на себя. Детские мечты были схвачены за крылья и опущены на землю людьми, на которых Лёнька раньше не обращал внимания. Мужики и мужики, когда помогут, когда обманут, когда помощи попросят. А тут рассуждают умно, с пониманием и практическим интересом. Лёнька почувствовал, что и сам он вслед за мечтами опускается наконец-то на землю, даже пятки зачесались — так захотелось вдарить по ней, оттолкнуться с силой и уйти вверх. Похоже, летающая лодка начала обретать форму.