— Я не сильна в готовке, поэтому если тебе не понравится, можешь их не есть.
— Мне нравится, Лиса, и я обязательно их съем, — глаза Тэхёна смотрят в мои, смущение покидает меня и неожиданно становится хорошо. — Садись.
Я опускаюсь на плед рядом с ним, и Тэхён, отложив пакет в сторону, немедленно меня обнимает. В этом прикосновении нет ни намека на секс, но кожа все равно покрывается мурашками. Просто поразительно, что спустя тринадцать лет, мы снова находимся здесь вдвоем.
— Ты обещал мне рассказать, как ты жил.
— Что ты хочешь узнать?
— Хочу знать все.
Тэхён кладет руки себе на колени и смотрит под ноги. Молчание длится почти минуту, но я терпеливо жду, потому что знаю, что рано или поздно он начнет говорить.
— После того, как мы покинули ваш дом, мама сменила пять мест работы, пока не устроилась в одну семью. Платили хорошо, но ей было сложно туда добираться, потому что дом находился в элитном районе, а снимать квартиру поблизости мы не могли себе позволить. Хозяева предоставляли комнату для прислуги, но с условием, что Чахён будет жить в ней одна. Они были категорически против чужих детей в своем доме. Ей нужна была эта работа, и было решено отправить меня к дяде.
Тэхён замолкает и, сорвав травинку, начинает крутить ее в руках, а я молча слежу за движением его пальцев, мысленно умоляя его продолжать.
— Я прожил у него десять лет. Чахён проработала в том доме три года, а после решила вернуться в Канаду.
— Она не предложила тебе поехать с тобой?
— Возможно, она этого хотела. Перед ее отъездом они с дядей заперлись у него в кабинете, но в суть разговора меня не посвящали. А потом она уехала.
Злость и обида за Тэхёна начинают клокотать во мне. Чахён всегда относилась к нему не так, как он того заслуживал: постоянно срывалась из-за мелочей, и однажды я увидела, как она била его полотенцем. Может быть, и лучше, что она уехала. Нет, конечно, не лучше. Это ведь равносильно тому, что она его бросила.
— А дядя? Как он к тебе относился?
— Он относился ко мне хорошо. Благодаря ему я смог пойти учиться.
— Он дал тебе денег?
— Можно сказать и так. Он дал мне возможность их заработать.
— И какая это была работа?
Тэхён поворачивается ко мне и в течение нескольких секунд изучает мое лицо. А я начинаю волноваться, потому что чувствую, что сказанное вряд ли мне понравится.
— Я не собираюсь воротить нос и падать в обморок, чтобы ты мне сейчас не сказал.
— У моего дяди есть игорный бизнес, — твердо говорит Тэхён, не переставая смотреть мне в глаза. Сейчас я снова вижу в них то самое выражение: холод, смешанный с опасностью. — Я выбивал для него деньги у должников. Я и еще несколько человек. За это он мне хорошо платил.
— Как это происходило?
— Я приходил к ним домой или на работу. Угрожал. Если было нужно — избивал.
Во рту становится сухо, а пульс отбивает бешеный ритм, но я стараюсь не подавать виду. Он ведь делится этим со мной. Доверяет мне.
— Тебе это нравилось? — Нет, Лиса, — Тэхён слегка качает головой, и его взгляд начинает теплеть. — Мне это совсем не нравилось. Поэтому перед тем, как перевестись в этот университет, я сказал, что больше не буду этим заниматься.
— И он тебя отпустил?
— Да. Кроме меня у дяди больше нет преемников, и он посчитал, что образование мне понадобится, чтобы вести дела.
— Ты до сих пор живешь с ним?
— Нет, хотя он на этом настаивал. Ему почти восемьдесят и у него большой дом.
— Тебе было страшно этим заниматься? Ведь… это противозаконно и тебя могли забрать в полицию.
— Полиции я боялся не так сильно, как того, что могу убить. Однажды я ударил одного должника, а он неудачно упал и ударился головой о стену. Было много крови и мне стало по-настоящему страшно. Я не знал, как буду жить, если он умрет. К счастью, он выжил.
Я опускаю взгляд на ладони и вижу, как они дрожат. Эту дрожь передается телу, и через пару секунд меня колотит так, что начинают постукивать зубы. Вдохнуть не получается — в груди вновь разбухает знакомый ком, и перед глазами темнеет.
— Лиса, — Тэхён касается моей спины, во взгляде плещется тревога. — Я тебя напугал.
Я судорожно кручу головой, пытаясь вернуть себе самообладание, заранее зная, что в ближайшие несколько минут это вряд ли возможно. Мне слишком хорошо знакомо это состояние, преследующее меня на протяжение десяти лет.
— Это я виновата, — выходит из меня сдавленным хрипом. — Это все из-за меня.
— О чем ты говоришь, Лиса? — Тэхён перехватывает рукой мою талию и разворачивает к себе. — В чем ты виновата?
— В том, что это случилось. В том, что вы уехали… В том, что жил так.
— Глупости, Лиса. Ты здесь не при чем…
— Это я во всем виновата, — лицо Тэхёна расплывается перед глазами, к горлу подкатывает спазм тошноты — еще один симптом моей боли. — Я виновата… мне нужно было… это я виновата. Прости меня… Прости. Прости меня.
Рыдания беспощадно пробивают себе путь наружу из недр моего тела, заставляя бешено содрогаться. Контролировать их не получается: когда я зажимаю глаза ладонями, слезы льются из носа и рта вместе со всхлипываниями.
— Ты не должен был тогда уезжать… Я не должна была тебя отпускать. Если бы я была сильнее, ты бы не разбил эти чертовы куклы. Ты бы остался со мной.
— Лиса, — я чувствую, как Тэхён гладит меня по лицу и прижимает к себе. — Тебе было десять. Это был мой выбор. Ты не виновата.
— Я знаю, что виновата.
— Нет, ты не виновата. Ты должна слушать меня. Ты не виновата. Слышишь? Не виновата. Я все решил сам.
Я не знаю, сколько времени мы так просидели: я, рыдая впервые за десять лет на плече у Тэхёна, и он, терпеливо убеждая меня в том, что в случившемся нет моей вины. Знаю только, что достаточно для того, чтобы тот груз, который давил на меня столько лет и с которым не могли справиться именитые психотерапевты, меня, наконец, отпустила.
Комментарий к Глава 16
Думаю вам понравится глава)))
========== Глава 17 ==========
— Как тебе вот это? — Соджин трясет перед моим лицом вешалкой, на которой болтается что-то полупрозрачное и зеленое.
— Ты это мне предлагаешь или себе?
— Себе. Думала, надеть ее на вечеринку Хэллоуина, — она прикладывает ткань к себе, заставляя меня фыркнуть.
— Если ты будешь весь вечер носить подмышкой тыкву, то бери. А если нет — тогда советую приглядеться к другим цветам, которые не сделают твою кожу похожей на заплесневелый сыр.
Это не первые наши совместные прогулки по магазинам, а потому от моей ремарки Соджин и ухом не ведет: возвращает вешалку на место и прикладывает к себе следующий наряд.
— А этот?
— Гораздо лучше. Подойдет к тем туфлям, которые я выбрала для тебя.
— Тогда иду мерить. Подкинешь меня на собрание, после того как мы закончим? Моя машина на техобслуживании.
Соджин идет в примерочную, а я застываю с кашемировым шарфом в руке, растерянно глядя перед собой. Через час я договорилась встретиться с Тэхёном, и он пообещал показать свою квартиру. Как я могла забыть о собрании? Я же председатель студенческого комитета, черт подери.
— Тебе придется добраться самой и провести его за меня.
Соджин выныривает из-за двери примерочной в одном бюстгальтере, в круглых глазах плещется удивление. Еще бы. Я пропустила собрание лишь однажды, когда перенесла операцию на колене.
— Как это без тебя? Да меня никто слушать не станет.
— Так сделай так, чтобы слушали.
— А ты куда?
— Это не твое дело.
Я захлопываю дверь примерочной перед носом Соджин, осекая дальнейшие вопросы, и возвращаюсь в торговый зал. По-хорошему, я должна позвонить, чтобы отменить встречу и выполнить возложенные на меня обязанности, но желание увидеть его сильнее. Вчера, после того как он пригласил меня к себе, я не на шутку разволновалась. Представляла, как мы встретимся, и что я надену для визита в нему, и пузырящееся предвкушение в животе долго не давало мне уснуть. Я чувствую, словно вновь вернулась в детство: ощущения беспечности и импульсивности, которые, как я думала, были искоренены взрослением, вернулись. Как и много лет назад, я с трепетом жду наших встреч и не могу не беспокоится о том, как выгляжу, даже с учетом того, что я никогда не позволяю себе выглядеть плохо.