На следующую ночь повторилось то же самое. Хромой афганец был не из пугливых, но ему стало не по себе, и он понес щенка к ветеринару на звероферму. Всю дорогу сопровождали его, перелетая с лиственницы на лиственницу, крикливые сойки. Ветеринар осмотрел щенка, выслушал хозяина, спросил, как себя ведет собака днем. Урк отвечал, что собака ведет себя прекрасно, понимает место, ест из миски, любит молоко, вот только не лает. Ветеринар сказал, что никакой болезни у животного он не находит, а как должны вести себя щенки такой редкой заморской породы, он не знает. С чем Урк обратно в избушку и вернулся. Назад его тоже провожали верещавшие сойки да присоединившиеся к ним белки.
Охотиться Урку поначалу не хотелось. К вечеру натопив жестяную печку, зажигал он свечу и читал единственную книгу, которая у него была, но никак не мог ее прочесть, потому что, прочтя полстраницы, засыпал, едва успев загасить свечной огонек. В тайге было хорошо, тихо, а те звуки, которые слышны были окрест, были хромому солдату из рода Выскво понятными, не враждебными и родными.
Вот только ночные пробуждения под неотступным взглядом садившегося ему на грудь афганского щенка тревожили Урка. Однажды он даже вышел из избушки заперев щенка и, покурив, пошел с фонарем среди ночи рубить сухостойную лиственницу и кедровый стланик на дрова, чтобы успокоиться и унять дрожь в руках, которая нет-нет да и возникала после ранения и контузии, хотя лечивший его врач сказал ему, что со временем это пройдет. Урк уже знал, что со временем проходит все, и время, и мы сами.
Накануне ночи первого настоящего заморозка, когда замерзло болото за валуном, застыли лужи и остекленели от инея негнущиеся травяные стебли, Урк встретил в распадке старого человека. Старик угостил его кетой, а Урк пригласил старика в избушку поесть похлебки и отдохнуть.
Пока сидели они под мусульманской шалью и пили растворимый кофе, хромой хозяин рассказал гостю про странное поведение своего щенка, спрашивая, не сталкивался ли старик с чем-нибудь подобным. Старик смотрел на собаку, качал головой, а потом сказал — дело нечисто, не прыски ли привез Урк по молодости с собой вместо собаки? Но Урк долго воевал в чужих диких, выжженных солнцем и ненавистью горах и поэтому никак не мог вспомнить, что такое прыски. Старик напомнил ему — это такая собака, в которой временно обитает дух умершего. Урк ответил как можно уважительнее: да, там, откуда он приехал, умерших было хоть отбавляй, но все они умирали так, что дух их не успевал во что бы то ни было вселиться. Старик спросил, не растет ли в тех местах красная трава. Урк не знал. Тогда старик напомнил ему: именно в красную траву превращаются души умерших. На прощанье старик посоветовал Урку сделать долбленку и сплавать по реке в поселок, где живет другой ветеринар, совсем не такой, как на звероферме, а мудрый и знающий. Урк гостя послушался, стариков он всегда уважал, сделал долбленку, прихватил молчаливого щенка и отправился в поселок к другому ветеринару, — не откладывая, чтобы не дотянуть до ледостава. Сойки летели вдоль берегов и верещали.
Ветеринар выслушал Урка, взял щенка, унес его в соседнюю комнату и велел Урку ждать. Потом ветеринар вернулся уже без собаки и сказал Урку: ты везучий, мне пришлось усыпить эту тварь, это была не собака, а горная крыса-людоед, хищник, который вцепляется добыче в глотку, иногда нападает и на людей. Урк попросил ветеринара — дайте я ее закопаю около избушки. Ему было жалко самозваного щенка; крыса слушалась его, пила молоко и ела тюрю из миски, спала в углу на подстилке и скрашивала жизнь Урка, потому что была из Афганистана и являлась поэтому мостиком из одной жизни в другую.
Он взял дохлую тварь в мешке, кинул мешок на дно долбленки и отправился обратно. На сей раз соек не было.
Урк закопал существо из горной страны под кедрачом за избушкой. В эту ночь он не мог уснуть, оттого что он в избушке совсем один и никто не вспрыгивает четырьмя лапами ему на грудь.
Луна Лён, окруженная предвещающим мороз тусклым нимбом, стояла в маленьком окне, и Урку не нужна была свеча, он различал и спички, и сигареты, и мусульманскую шаль, которую подарить ему было пока некому, потому что его девушка вышла замуж, мать умерла, а сестер у него не было.
Утром Урк сильно хромая пошел к кедрачу. Красная трава выросла за ночь там, где он работал лопатой накануне. И вокруг дерева, и за ним — всюду росла красная трава, в которую превращаются души мертвых. Урк вспомнил старика, старик был прав, именно прыски привез он с гор, а никакую не крысу-людоеда.