Первый и второй остров заселены были по образу и подобию всех островов мира; что касается третьего острова, то островитяне в какой-то момент под действием неопознанных полей и непроходимых энергетических уровней сломались и зажили наобум святых. Они открещивались друг от друга, а также от всего человечества и существовали на особицу. Именовались сии островитяне чурянами, потому что, чуть что не по ним, плевали через плечо, под ноги и прямо перед собой и злобно говорили: «Чур меня, чур!»
Бравые моряки высадились на острове в полдень после очередной порции склянок незадолго до рынды.
На берегу океана стоял высокий замок с зубчатыми башнями и подъемным мостом на ржавых цепях. Мост лежал на песке. Босой стражник в рыцарских доспехах и мотоциклетной каске молча преградил Василию, Перси, Джеймсу, Джойсу и Окассену путь, выразительно покрутив перед ними автоматом, и сказал:
— Барыня почивает и посетителей видала в гробу.
— Так то посетителей, — сказал Перси Китс.
После серии выразительных бросков и приемов карадо, дзютэ, самбо и румбо стражник уже без автомата сидел на мосту, вытирал кровь под носом и хныкал:
— Сволочи, пятеро на одного.
— Что же ты оружием балуешься, салажка? — спросил Перси.
— Автомат-то отдайте, он, чай, казенный, — сказал стражник, — мне графиня за него уши будет завивать.
Василий собрался было разрядить автомат, но стражник сказал — не заряжен, заряжать давно нечем, а получив оружие обратно, сообщил храбрецам: графиня опять всю ночь с алхимиком в башне что-то добывала, а теперь в блудуаре отсыпается.
— Дрыхнет красавица-то наша, — сказал стражник.
Графиня встретила первопроходцев в холле у камина. Ее небесноголубые глаза гармонировали. Лазоревый дортуаровый муар неглиже шуршал. От графини разило ароматом. Огромный сенбернар выступал рядом с хозяйкою.
— Садитесь, придурки, — сказал сенбернар.
Моряки попадали в кожаные кресла.
— Не бойтесь, мальчики, — сказала графиня, — он у меня мутант на местной почве. Николетта!
Пухленькая маленькая служаночка в чепчике выкатила бар на колесиках, при этом не преминула ненароком задеть локотком Окассена.
— Я наслышана о ваших стихах, — сказала графиня Перси Китсу.
Тот очень растрогался и прочитал экспромт о родинке на ляжке.
— Пойдемте ко мне, — сказала графиня, — слова перепишете.
Во время отсутствия графини Николетта покатила бар обратно и снова задела Окассена, на сей раз коленкою; Окассен, как ни странно, не протестовал.
Вошел алхимик, мрачный изможденный человек в остром колпаке и черном балахоне до полу. Морякам он еле кивнул и обратился к сенбернару:
— Где хозяйка?
— На стихи перешла! — сказал сенбернар, тяжело вздохнул и сплюнул. — Чур меня, чур.
Василий и близнецы распрощались с алхимиком и вышли из замка. Окассена не было видно, зато с кухни слышался смех Николетты.
— Заходите завтра, — сказал алхимик, — завтра золото добудем. И призраков у нас по средам много, побеседуете.
— О чем им с этим старьем говорить?! — желчно спросил сенбернар.
В кустах при дороге кто-то шевелился.
— Эй, славяне! — услышали из кустов путешественники.
— Это ты нам? — спросил Джеймс.
— Мы разве славяне? — спросил Джойс.
— Все люди славяне, даже негры, — сказали в кустах, — ибо все от славян произошли и туда же вернутся, дайте срок.
Моряки вошли в кусты.
На болотце стоял стриженный под горшок человек с сохою в посконной рубахе.