— Можешь себе представить, Валериан, молодой человек решился!
Валериан Семенович поднялся мне навстречу, тоже розовея и молодея.
— Да неужели?! — воскликнул он. — Неужели вы надумали насчет дивана?! Как мы счастливы! какое счастье, Эммануил! Садитесь, садитесь, Михаил Гаврилович! Сейчас мы чаю!
В углу на низеньком канапе сидел развалившись немолодой человек, на коленях у которого примостилась как капризный ребенок Зоя Витальевна. Нимало не смущаясь, эти двое разглядывали меня. Я глядел на них раскрыв рот.
— Ах, Боже мой! — воскликнул Эммануил Семенович. — Зоя, Зоечка, да поставь же ты чайник!
— Здравствуйте, Зоя Витальевна, — глупо сказал я.
— Привет, — сказала она и, нехотя слезши с колен реставратора, направилась на кухню.
Реставратор только взглядом ее проводил и уселся поудобнее.
— Представьте же меня, — вымолвил я фальшиво и напыщенно.
Братья переглянулись.
— Юрий Николаевич, — сказал лениво реставратор, — друг дома.
У меня быстро заработал в дурной голове маленький старомодный арифмометр: жулик, покупает девчонку, сорит деньгами, ей лестно, а близнецов давно купил, подсунул им пару Гутьеров или подделку под Фаберже, они и смотрят сквозь пальцы.
Вернулась Зоя, руки в карманах ярко-зеленых атласных брюк, белокурая, позвякивающая бранзулетками. Поразмыслила секунду — сесть ли реставратору на колени, да отвлеклась, направилась к буфету, распахнула створки и из зеркальной глубины стала извлекать чашки, сахарницу, вазочки с черносливом в шоколаде и печеньем.
— Зоя, — сказал Эммануил Семенович поморщившись, — я уже тебе говорил не единожды: для чаепития у нас посуда в другом буфете. А это севр и сакс, сервизы музейные.
Она уже накинула на стол вишневую кашемировую скатерть с кистями и молча расправляла складки и отцентровывала рисунок.
— И это не скатерть, — вымолвил Валериан Семенович, — это цыганская шаль середины девятнадцатого, мы ее на стол не стелим.
— Ну и не стелите, — сказала Зоя спокойно своим голосом электронной флейты, — а я вот стелю.
И расставила на середине шали севр и сакс. После чего повернулась к реставратору и произнесла:
— Так вот с утра до вечера, веришь ли, эти крохоборы из-за всякой ерунды треплют нервы. Севр, сакс, ну и что? мы ведь не в тюрьме — из оловянных кружек кипяток хлебать. По-моему, у них не все дома.
И ушла. Реставратор стал хохотать. Братья явно смутились и покосились на меня, свидетеля нечаянного сцены семейной.
Я встал и благородно от чая отказался. Они благородно стали меня усаживать. Реставратору наш диалог надоел, и он сказал:
— Мне недосуг, я вас оставляю; Эммануил, приду, когда сплав Вуда достану.
— Подожди, Юрий, — Эммануил Семенович последовал за гостем, — может, ты ее вразумишь? Мне только не хватало покойника на площадке.
— Да не застрелится он, — сказал реставратор, — грозится, болван влюбленный. Вразумляйте ее сами.
Дверь хлопнула. Зоя опять возникла с медным чайником в руках.
— А — где Юрий? — спросила она.
— Ушел, — отвечал ведущий близнец.
— Ну и я с ним пойду, — сказала Зоя.
— Куда ты пойдешь, сама подумай, — сказал Эммануил Семенович.
— Ночевать к нему. Вы мне надоели. То нельзя, это плохо. А он веселый.
— Зоя, что ты говоришь, ведь неприлично, — сказал ведомый.
— Неприлично? — она удивилась до чрезвычайности. — Жена-то у него в отъезде. И дети отдельно живут. Что же тут неприличного? Да вы меня за женщину не считаете.
Ведомый вдруг вспылил.
— Да! — воскликнул он. — Да! Я — не считаю!
— Что ты в женщинах смыслишь, старый гриб? — сказала она.
— Юрий высказывал свое недовольство, — вставил Эммануил Семенович, — тем, как ты обращаешься с влюбленным в тебя человеком; он опасается, что тот выполнит свою угрозу и застрелится у нашей двери.
— И все ты врешь, — сказала она, — Юрий не такой дурак. Какое еще недовольство? Да и пусть себе стреляется. Тебе-то что. Ведь за дверью, а не в квартире. И никак я себя особенно не веду.
Тут я опять встал и сообщил, что мне пора, а диван они могут забрать в любой момент.
— Молодой человек! — воскликнул Эммануил Семенович, немедленно переключившись на диван, — мы его так отреставрируем, вы его не узнаете! Вы потом придете его навестить.
Зоя рассмеялась.
— Я вам приглашение пришлю, — сказала она. — На чай. За подписью… А как лучше подписать: Диван Эммануилович или Диван Валерианович?
— А почему вы сами будете его реставрировать? Разве ваш знакомый… Юрий Николаевич… не реставратор?