— Чтобы я… проиграл каким-то арконщикам. ДА ВЫ НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ…
Яростный крик мелодичного голоса был прерван тяжелым хрипом. Сабриель провел рукой по своей груди и обнаружил, как острое лезвие клинка пронзило ее насквозь. Кровь начала неизбежно заполнять его рот и нос, пробираясь через легкие, а глаза налились красным.
Лучезар безразлично смотрел на хазарского практика, крепко держа Пламенный Июль. Он вонзил его прямо в сердце, разбивая те жалкие остатки личной защиты, что не уничтожились при разрушении техники Тенгри. Княжич протолкнул меч глубже, а потом резко вынул его, вместе с обильной струей свежей крови.
Сабриель пытался что-то сказать, его брови дрожали, а губы шевелились снова и снова, но с них срывались лишь болезненные хрипы.
— Эта земля никогда не будет вашей. Надеюсь в чертогах Морены отец увидит, что его сын отомстил за него.
Клинок рассек воздух одним точным движением. Пусть Лучезар и потерял руку, но его навыки все еще были на высоте. Пламенный Июль прошелся по шее хазара, словно раскаленный нож, разрезавший масло. Его голова покатилась по земле, а тело рухнуло мертвым грузом.
Наконец хазарский джавшигар пал. А значит все души, что он украл, могут упокоиться.
Тем временем десятки голубоватых огоньков из рассеченной шеи плыли вверх, медленно принимая человеческие силуэты и тут же растворяясь в воздухе. В одном из них он заметил черты длинноволосой девушки, что имела когда-то атрибут воды. Она словно заметила Ивора и, улыбнувшись, кивнула ему. После этого также как и остальные растворилась в воздухе.
Лучезар медленно переставлял ноги, будто те были невероятной тяжестью для его тела. Он подошел к Ивору и Веду. Они сидели на земле, израненные, но самое главное, живые. Княжич упал рядом, глядя на своих боевых товарищей.
Вед протяжно вздохнул. Развязав Засушливый Март, он снял его с руки и протянул Лучезару, на что получил отрицательный кивок. Княжич решительно коснулся руки Веда, отталкивая кладенец ему.
— Он твой по праву. Ты заслужил его больше, чем кто-либо другой. А мне достаточно и одного великого оружия.
Вед поклонился головой в знак благодарности и уважения, но надевать браслет обратно не спешил.
— Ты пришел к нам на помощь. Ко мне. Несмотря на наши былые разногласия и мои козни против тебя, ты все равно пришел. Я ценю это. И никогда не забуду.
Лучезар перевел взгляд на ледяного практика.
— Думаю, у нас есть одно связующее звено, вокруг которого всегда подозрительно много важных людей. Да, Ивор? Я не знал, что у тебя тоже есть кладенец. Который из них? Судя по тому, что я знаю, среди известных кладенцов наплечника еще нет.
На слова крадовского княжича юноша плюхнулся на спину, смакуя каждое мгновение отдыха.
— Вот так с первого взгляда определить кладенец. Достойно для княжича Крадова. Или лучше сказать, советника княгини? Это Студеный Декабрь. Я нашел его в руинах Гиперборейского города. Ничего особенного.
— Ха, ничего особенного? Занятно видеть человека, для которого легендарный кладенец — это «ничего особенного». А до советника княгини, конечно поспешные выводы. В любом случае, ты вернул к жизни мой Пламенный Июль, за что я тебе искренне благодарен. Мы с ним стали неразлучны. Он снова показал себя так, будто бы живой.
— Да! — вступил Вед. — Я тоже ощутил это от Марта, когда просил его силы. Словно он решал, достоин ли я ее получить. Мне известно, что кладенцы выбирают своего хозяина, но, чтобы иметь разум…
Ивор присвистнул, глядя в уже очистившееся от энергий небо. Время близилось к полудню.
— Все кладенцы имеют частицу души мастера, который их выковал. Они связаны, и да, внутри действительно есть некое подобие разума. Кладенец не только решает, признать практика хозяином или нет, но и общается в процессе пользования. Вот только нужно уметь слышать голос своего кладенца. Быть единым с ним. Я пока еще в процессе, но судя по тому, что произошло у Лучезара… Думаю Пламенный Июль уже считает тебя своим другом. Потому что ты относился к нему не просто, как к оружию или артефакту, а как к боевому товарищу. Поэтому он и пожертвовал собой, чтобы спасти тебя в прошлый раз.
Юноши молчали, переваривая информацию, в особенности Вед, который недавно получил свой кладенец.
«Наконец мы его победили. Это было непросто, я уж думал помру. Раза три, не меньше».
«Да ты только за то время, что я с тобой путешествую, чуть не сложил лапы раз десять, о чем тут говорить? Пока у тебя голова не появится на плечах, ты так и будешь ходить по грани».
«Это жестокий мир, тут иначе не получается. Что там с Новой?»