И откуда печенеги во «множестве»? Костры молчат. Нет вестей. Значит, степняки проскользнули остро, как иглы в плоть, и главное — успеть их перехватить, догадаться, где ждать грабителей. Он «отправил»... повелитель! Если Владимир не пожелает, кто принудит его выступать с дружиной?
— Чего зазря препираться? Время дорого. Что ждать-то? — спросил Владимир, обращаясь уже к воеводе Претичу, надеясь на его трезвость. Князю то не понравилось, и он, не дав воеводе времени ответить, изрёк:
— Мало найти ворога! Мало спугнуть! Нужно, чтоб поганцы бежали, как от огня! Чтоб теряли больше, чем добыли! Да и оставлять Киев без дружины не дело! Ты по молодости заплутаешь в чистом поле, а с кем боронить город? А, вояка?
«Уже узнал про коней и про долгие круги в степи разнюхал», — с неприязнью подумал Владимир и покачал головой. Ругаться в первый же день после похорон не хотелось!
— Малую дружину выслать, однако, доведётся! — вступил в разговор Претич. Он не пояснил сомнений, и так каждому ясно, что вопрос в одном. Кому вести дружину: юному Владимиру или наделённому опытом воеводе, есть ведь и сотники и тысяцкие в Киеве. Олег обещал приспеть с дружиной.
Может, сам хочет? Мельком взглянув на Претича, Владимир догадался: боится воевода, выйти-то легко, а вот вернуться? Случалось, что и князей после долгого отсутствия не принимали, отдав власть другим, а уж воеводу... Глеб ждёт своих с Изборска. Зачем ему тёртый калач — Претич?
— Ладно-ть, — неведомо почему скоропалительно решил князь. — Пойдёшь с малой дружиной. И моих воинов отправлю, уж не серчай, двоих всего, пусть присмотрятся... что ты за гусь. Мы тем временем город укрепим! Мышь не проскочит! А на худой конец, можно откупиться... — Князь махнул рукой, словно отметая несущественную мелочь. Мол, платили отцы, не раз платили, чего ж тут нос задирать?
У Претича глаза вспыхнули недобро, но сдержался, смолчал, поспешно пряча взор от торопливого правителя, а Владимир не успел прикусить язык, вырвалось:
— Откупиться? Да откупались, только потеряв князей! И всякого, кому оружье доступно! Что ты говоришь, Глеб?
— Ладно, ладно, яйцо курицу не учит! — рассмеялся князь и повернулся к воеводе: — Ты распорядись — восемь сот пеших, да четыре конных, пусть племяш главенствует! За столом-то все орлы! А в поле? И ещё, я вот не пойму, кто у вас деньгами ведал? Кто казначей? Мне надобно... — И Глеб принялся пояснять, что ему нужно отправить в Царьград денег, Ярополк набедокурил, а отдуваться дядьке!
Выходя из горницы, Владимир слышал, как крякнул Претич, узнав сумму. Мелкая шалость Ярополка, которого князь именовал Ярушкой, равнялась стоимости превеликого обоза зерна или доброго десятка скакунов. Известие о том, что Святослав сам вёл учёт, не доверяя писарям и казначеям, поставило Глеба в тупик. Он привык отдавать распоряжения, а уж исполнять приказы доводилось другим. Князь не мог поверить, что ему нужно путаться с цифрами, а главное — самому искать деньги, самому платить по счетам. Что он писец, жалкий раб, жить-то когда?
Странно, подумал Владимир, со мной дядя строг, придирчив, а о Ярополке вон как печётся. Неужто правы сплетники, говорилось ведь, что Ярополк сдружился с дядькой Глебом, вместе правили Изборском, вместе и гуляли. Даже по девкам шастали сообща. Но мало ли чего говорилось? Людям сладко перемывать косточки владык. Вот и о матери — Малуше шептали, что она подстроила беду, столкнула Фирю, а разве это истина? Глупости!
Владимир трапезничал поздно с остатком верной гвардии, Сава, Крутко да Макар с перевязанной рукой, зато ели с аппетитом, поминальная чаша уже опустошена, теперь можно говорить о деле. Весть о походе радовала и настораживала.
— Признаюсь, не могу понять Глеба, — в который раз сетовал Владимир, пытаясь разобраться с противоречивыми фактами. — Тут всё изменилось... Кому верить, неведомо. Претич дрожит за своё, как же воевода! А когда в последний раз ратился? Семь лет тому? Принял веру, стал нерешителен... да что говорить?
— Не с того начинаешь, Владимир, — сказал Савелий, посыпая толчёными травами ломоть сала с тёмными прослойками мяса. — Первое — смерть князя. Как совпало, что Глеб тут оказался?
— Верно! Раз в год приехал, и сразу к венцу?! — крикнул Макар, но, спохватившись, перешёл на шёпот: — Ты веришь, что отца конь убил?