Владимир, видя что люди Горбаня взялись за стрелы, слыша надсадный хрип жеребца, сумел перекинуть ногу и спрыгнуть на ходу.
— Тёмка, беги! — приказал он. — Беги! Кричи — Боняк! Зови подмогу! Боняк! Тугар! Ну же!
Но малец, давно уже внимавший Владимиру, как отцу, как старшему брату, остановил коня. Он дёрганно выхватил саблю, узкую и чрезвычайно острую, подобранную по руке, и развернулся навстречу преследователям!
Солнце ударило в лицо Владимиру и зеркалом плеснуло с узкого клинка, неуверенно поднятого над головой Тёмного.
— Беги! Дурень! — взмолился князь, привычно разминая кисть саблей. Хотя и не верил, что достанет врага. Зачем им мараться с беглецом? Когда вдоволь стрел, когда подпирают половцы, спешащие к месту сшибки.
Вот и первая стрела скользнула по плечу, срезая несколько нитей секущим остриём.
Владимир вскинул локоть, и сабля завертелась, вспыхивая на солнце, словно веер стали, поднятый к плечу князя.
— Боняк! Тугар! — крикнул Владимир, краем глаза следя за подлетающим воинами кипчаков. — Боня-ак!
Но всё же стрелы порхают всё ближе, всё чаще свист, всё злей плотный шёпот оперения, его слышно лишь тому, кто стоит рядышком с мигнувшей стрелой, совсем рядом.
— Галь-халь-ля-а! — послышалось Владимиру, он не знал боевого клича кипчаков, впервые сходился с воинами степняков и удивлённо внимал странному гусиному клёкоту. Не прислушивался, но звуки угрозы сами нашли его, ведь набегающие спасители могут стать врагами. Степняки вправе видеть в них добычу и, отбивая её у преследователей, по неписаным законам степи становятся господами рабов. Пленники ведь не вольные люди, а рабы. Для степняков сейчас важно одно, чьи рабы? Так?
А Тёмный всё не мог отступить, всё не решался бросить князя, кружил рядом, вызывая град стрел и бессильно поблескивая игрушечной сталью.
Со стороны казалось, беглецы ведут себя глупо. Вместо того чтоб загнать коня, добегая до табора, остановились, чего-то ждут. Один шпыняет коня, старается отослать соратника, спасти хоть его, видно, это старший, а младший не поддаётся, не отступает, отчаянно вертится рядом. Как будто его слабый конь и он способны отвести угрозу.
Кипчаки всей душой поддерживали беглецов, издали приняв их за родню, столь чисты и ясны их порывы, столь очевидна связь людей, готовых принять смерть рядом.
И эта единодушная поддержка, порыв сочувствия привели к спасению беглецов. Кипчаки прискакали к вытоптанному пятну в траве раньше противника. Радостно покрикивая, они кружили и петляли рядом, прикрывая чужаков от стрел. Свежие кони сумели преодолеть большее расстояние, отмеряли несколько сотен шагов в степи гораздо легче, чем преследователи.
Сейчас метать стрелы решится только отчаянный безумец, жаждущий войны с половецкой конницей. Таких в отряде Горбаня не нашлось. Более того, преследователи спешились, сошлись и громко спорили о дальнейшем, решая, как поступить.
Злость и досада не лучшие советники, но решение приняли быстро, и вскоре всадник с зелёным листом на конце копья направился к табору.
К табору же вели беглецов восхищённо покрикивающие пастухи, им понравился жеребец, в конях степняки отлично разбираются с детства. Они без особого труда выделяют из табуна самых сильных и выносливых скакунов. А чистокровного двухлетку грех не приметить.
Копьё с широким листом лопуха или чего-то подобного держал сам Горбань. Владимир узнал его и несколько раз оглянулся на Тёмного, будто Тёмный мог развеять наваждение. Нет. Никакого наваждения не было. Горбань спешился возле крытого воза, к которому подвели беглецов.
— Кто старший? — спросил Владимир и поклонился человеку, спокойно восседающему на возке. — Ты хан? Ты?
Тот не ответил, пристально разглядывая князя, Тёмного, скакуна, прихваченного воинами, и Горбаня.
Горбань действовал иначе: не зная языка, он прибег к простейшей мимике, указал на беглецов, сжал кулак, словно держит тех в своей пятерне, и, прижимая копьё локтем, ударил другой рукой сверху, прихлопнул как муху. Суть его показа понять не сложно. Мои люди, хочу наказать. Вот и вся повесть. Следом за жестами он раздвинул складки пояса, добыл кошель с монетами и подал их старшему. Цена рабов. Плата за беглых.
Старший не разглядывал кошеля, не считал монет, подал ближнему воину и спросил его что-то. Может, уточнял сумму? Воин просмотрел монеты, ответил. Понять, что сказано, нельзя, но в глазах старика мелькнули огоньки удивления. Не мало платил Горбань, совсем не мало.