Брат зажал нос двумя пальцами, на манер жеманной матроны, и рассмешил-таки Анну.
— Но что даст обман? Глупая блудница не привадит князя, не покорит северного варвара. А нам нужно сделать его ручным, понимаешь? Крестить князя, его детей, а там и весь народ. Иначе...
— Вот как? И это должна я? Всего лишь? Как ты полагаешь, сколько лет пройдёт? Десять? Сто?
Константин пожал плечами, понимая, что задача непроста, а Василий недовольно ответил:
— Пять. Через год родишь первенца, потом второго, или дочь, не важно, окрестишь детей, а там — подтолкнёшь к крещению мужа. Вот и всё. Но не забывай, что в Киеве тебя будут носить на руках, там огромная община христиан, не забывай, что ты получишь взамен. Державу. Мы до сих пор не знаем ей цены. Не зря хазары так цепко держатся за Киев. Сумели подтолкнуть Владимира к походу, и только Калокир остановил его. Золотом. Ты же помнишь пленение Василия Склира?
— Помню, — неуверенно сказала Анна. На самом деле она помнила лишь болезнь Цимисхия, смрад его дыхания в последние месяцы и слухи о колдовстве. О неведомых ядах. — Но и ты не забывай, что Владимир презирает женщин. Первую жену изгнал вместе с евреями, и она погибла в дороге. Вторую, дочь князя, изнасиловал при ратниках, как подзаборную девку, до сих пор держит в наложницах.
Константин хотел спорить, возразить, но Василий поднял ладонь и сдержал пламенную речь. Уже сейчас видно, что он всему голова, а брат лишь подпевала и сотрапезник, не более.
— Но ведь ты принцесса, а не какая-то девка, — заметил он и встал, завершая беседу.
Уже в дверях оглянулся, печально кивнул Анне:
— Подумай. Какой у тебя выбор? Стать третьей женой печенежского хана? Спрятаться в монастыре? Жаль, ты не видела Феофании. Всего пара лет на уединённом острове — и былая красавица стала старухой. Не пожелал бы тебе того же...
Он вышел, не дождавшись Константина, всегда любившего поесть, а порфирородная принцесса едва не расплакалась. Её бунт не принёс освобождения — наоборот, привёл к осознанию обречённости. Даже беглая мысль о скрытых причинах поездки Василия на остров к Феофании не удержалась, мелькнула и растаяла. Интерес? Что ей до тайных причин? Что ей до свершений брата? Никто, кроме неё, не ляжет под жестокого Владимира, не станет рожать детей, не изменит — как сказал брат — этот поганый мир. Никто. Это её доля.
Война — только издали кажется делом героическим и увлекательным. Кто воспринимает жизнь легко и романтично, рисует в сознании картины схваток, единоборств, отчаянной смелости и соперничества гигантов духа. Сталь, блеск доспехов, грозная поступь конницы, жала копий — всё это существует и действительно важно, но для воина ратный труд на девять десятых состоит из тяжких переходов, болезней товарищей, дрянной воды, жажды, холодного пайка, провонявшейся потом и цвелью одежды, которую негде высушить и не на что сменить, сна в грязи, среди блох, трухлой соломы и многих подобных мелочей, не выставляемых напоказ.
А ведь до похода месяцами тянутся приготовления. Переговоры с мастерами, ремонт сбруи и доспехов, телег и колесниц, возов с сеном и лодок. До похода уточняют маршрут, прикидывают сроки высадки, ищут слабые места в не существующей ещё рати противника. Пишут письма, гоняют доверенных, клянутся в выполнении обязательств, обещают золото и, конечно же, обманывают.
Владимир получил призыв о помощи весной 988 года, а выступил весной следующего, 989-го. Почти целый год длились приготовления. А зачем? В чём смысл похода? Он не раз задавал себе этот вопрос. Помощь Византии согласно договору 971 года, подписанному ещё отцом — князем Святославом? Нет — это лишь уловка, мало ли договоров подписывали ранее? Попытка вырвать у истекающей кровью империи клок шерсти? Золото? Так учили его мудрые наставники. Рука Анны? Престиж? Слава? Но и это не верно. Не вся правда.
Ярополк. Вот ответ. Вот корень. Ярополк, ставленник Цимисхия, ставленник Византии, так и не получивший стола киевского, снова сбежал в Царьград. Как он выжил в схватке у переправы, не столь важно.
Выжил. Скрывался. Ждал. Нашлись доброхоты, пожалели опального князя, понадеялись, что всё окупится сторицей. И были близки к цели. Калокир и Горбань подняли скитальца, прикрылись им, как стягом, обещали княжение, пусть формальное, пусть показушное, но всё же... а Владимиру готовили случайную смерть в походе. Вятичи известны непокорностью да упрямством. Всё можно списать на вятичей.
Так оно и шло, да не до конца. Вмешались половцы. Новая сила появилась на карте Европы. Кочевники дотянулись до степей Поволжья, пересекли просторы реки, вышли к городам.