— Ты кто такой? — задал неуместный вопрос Фока, догадываясь уже, с кем беседует.
— Я тот, кто может дать тебе всё... всё, что ищешь.
— Интересно — как? — хмыкнул Фока и присел, призывая гостя последовать за ним.
— Просто. Мне не нужна рука Анны, мне не нужно золото, я волен. Он поставил меня в центр. Ты же знаешь.
— Знаю, — кивнул Варда Фока. — Но почему я должен верить тебе, если ты предлагаешь измену? Предавший раз — способен предать вновь.
— Как вы любите это слово, — хмыкнул Владимир. — Не устаю удивляться. И кто бы говорил об изменах. Измена, подлость, троянский конь, данайцы. А навязывать мне невесту, полагая, что это принудит сменить веру, отдать весь народ вашим патриархам — не подлость? Не измена? В прошлый раз я договорился с Цимисхием, воином, не царедворцем, и даже он не выполнил обещанного. Ваши посланники — может, слыхал о Калокире? — готовили заговор, нашли Ярополка, возводили его на княжество, это ли не измена? Василий до сих пор скрывает Ярополка во дворце. А ведь обещал отдать. Обещал. Понимаешь? Или тебе не ведомы нравы императоров?
Пришелец произносил всё это неторопливо, сдерживая гнев, но в глазах русского ясно читалась неприязнь к грязной политике.
— Я пришёл именно сегодня, потому что он не выполнил обещанного. Василий молод и хитёр. Теперь он полагает, что мне поздно менять решение. Как может русский довериться мятежнику? Ведь Фоке проще убить русского архонта, чем договариваться. Да и после договора кто помешает победителю разгромить малую дружину, устранить на всякий случай ещё одно препятствие? Азбука войны — раздели и властвуй. Нет врага — нет сомнений.
— Да. В этом вся Византия, — согласился Варда Фока. — Василий принял унизительный мир, подписал его с фатимидским халифом Азизом, опасаясь нашего объединения. А мне бы и в голову не пришло брататься с врагами. Но объясни, что ты имеешь против Анны? Чем тебе не угодила принцесса? Или вот — вера? Среди наёмников много славян, и почти все христиане.
Он спрашивал что-то несущественное, вслепую нащупывая верный ход, гадая, можно ли верить русскому, или это очередная пакость Василия? Поверив русскому, он рискует всем. Но разве, вступая в битву, рискует меньше?
— Что будешь пить? Вино? Может, чай?
Русский помотал головой и для верности подтвердил отказ, поясняя:
— Не увлекайся напитками накануне решительных схваток. Отрава — любимый удар византийцев. И вообще, сделай так, чтобы никто не знал о нашей встрече. Ни повара, ни телохранители. Понимаешь?
Фока возмущённо вскинул голову, хотел ответить резкое, но в глазах пришельца не было вызова, заметно, совет благожелателен.
— Анна для меня пустой звук. Я её не видел, но полагаю, никакая женщина не стоит того, чтобы народ менял веру, угождая жене правителя. А о вере, о ваших патриархах не стоит и говорить. Тот же Василий не раз мытарил отцов церкви. Вспомни: кто побил иерусалимского патриарха Сергия его же жезлом, кто приказал бросить в море с камнем на шее архиепископа Иллариона, а у епископа Захария вырвал язык? И это слуги господа, лучшие из лучших? Если таковы лучшие, то чего мне ждать от прихлебателей внизу пирамиды? От своры болтунов, умеющих лишь расписывать чудеса мессии? Нет, веру мы не сменим, отстоим нашего бога. А сейчас скажи прямо, что тебя смущает? Боишься ловушки? Но в чём она? Разве я вымогаю невыполнимое? Унижаю тебя? Толкаю к подлости?
— Действительно. А чего ты вымогаешь? Назови хоть одно требование. Я их не слышал.
— Станешь императором, отдашь Ярополка. Подпишешь договор. Мирный. Отзовёшь своих начётчиков. Хватит мне голосистых словоблудов, хватит. Вот где сидят!
Гость чиркнул ребром ладони по горлу.
— И ты хочешь меня уверить, что впустую свершил стремительный переход? Уйдёшь без золота, поверив бумаге мятежника? Мне?
— Отчего впустую? Мир между Русью и Византией — совсем не пустой звук. Торговля вернёт потери. Нужно лишь дать купцам привилегии. Что касается Анны, она мне даром не нужна. Я женат и, поверь, счастлив. Моя жена не развратная лицемерка и предана мне, не князю и правителю, а именно мне, понимаешь?
Гость поднялся, мягко, как могут подниматься лишь молодые, ведь князю всего двадцать пять лет, ни один сустав не хрустнул, ни одна жилочка не дрогнула.
— Мне пора. Золото возьму сам. На обратном пути. Города Святослава останутся нашими, уж не обессудь. Так что не ищи подлога. Скажу больше. Даже Василию я не изменяю. Он приказал мне стоять, стоять насмерть. И мой центр завтра будет стоять, укрывшись за стеной щитов, за копьями. Неподвижно. Даже когда ты начнёшь громить фланги. Ты бросишь все войска на фланги, распорядишься ими на свой лад, а центр так и останется бесполезным камнем. Потому что Василий лишил нас лошадей. Опасается, что побежим. Это ли не подлость? Надеюсь, ты ещё способен отличить подлость от воинской уловки.