Ветер и впрямь всё сильней, резче рвёт рубахи, холодит взопревшую кожу, развевает хвосты породистых коней. Луна всё чаще тонет в сочно серых облаках, напоминающих скверное вино в подвальной бочке, синеватое и мутное. Спешка и торопливость, желание во что бы то ни стало уйти порождают суетливость, напряжение. Отряд уходит всё дальше в степь, надеясь отыскать путь к свободе. А в том, что погоня будет, никто не сомневается. Даже Крутко молчит, не вступает в споры, не желая вносить разлад в сообщество. Хотя и поглядывает назад, озирается, прикидывая, где должна быть дорога к Киеву, куда, как известно, язык приведёт.
Невысокий холм, с которого видать реку, обрывистый склон, камыши. Ватага приблизилась к воде и стала. Поить лошадей нельзя, можно загубить до смерти, но по реке пытались прикинуть дальнейший путь.
— Это где мы? — спросил Макар, но голос его заглушило мерным громыханьем. Накатывал ливень. Вдали молнии рассекали небеса и яростно поливали тугую упругость степи. Здесь едва капало, но чувствовалось: скоро прорвётся незримая препона и тяжкий дождь обрушится на летнюю землю.
— Чего гадать? — крикнул Тимка. — Идём над рекой, там и смекнём!
Владимир хотел согласиться, но в мгновение тишины услыхал, как чертыхнулся Савелий, и невесело засмеялся Крутко.
— Что? Чего скалишься? — озлился он. — Говори!
— Сам не видишь? Мы ниже вышли... ниже стана, к реке! Сам леший нами вертел! Не иначе!
— Как ниже? Как? — вскинулся Макар.
Владимир не стал спорить, огляделся и запоздало постиг правду. Они действительно сомкнули круг, вышли к месту, с которого бежали, только на пару вёрст ниже по течению. Вместо желанной дороги на Киев перед ними лежала грозовая степь, а хазары и ограбленный караван близко. Впереди, а не за спиной! Если б не утренний ливень, смешавший небо с землёй, шумно поливающий густые заросли, если б не ворчанье грома, может, и повозки б разглядели!
— От братья, как бывает! — натужно улыбнулся княжий сын и, склоняясь к друзьям, наказал: — Пройдём по-над берегом! Спустимся к воде и пойдём!
— Куда? К купцам? — Макар схватился руками за голову, не веря услышанному.
— Они уже снялись! Скорей всего, ищут нас, верно? Пойдём по следам, по кругу, слышите? Чуть рассветёт, отвернём к закатной стороне, тогда уж не ошибёмся. Ну, двинули! Чего стоять? Первые вёрсты пройдём шагом, а после согреемся...
Он снова вёл отряд, хотя веры в успех, подобной звонкой песне, не было. Знал одно: кто горюет и отчаивается, гибнет в первую очередь. А ему — воеводе куцего воинства — не пристало выказывать слабость. Леший ли их завёл, степь ли подшутила, неважно! Кто хочет выплыть — гребёт, кто стонет — захлебнётся!
Усталые, мокрые, продрогшие и злые, они крались вдоль берега, моля Даждьбога о милости. Кто скроет их, кроме него? Кто спасёт? Или они прогневили скотьего бога — всесильного Велеса? Угнали лошадей, а ему не нравится воровство? А может, виной всему дым, коим Владимир нагонял сон на стражу? Чего гадать? Поздно... поздно жалеть о содеянном, надо уносить ноги.
— Скажи, Влодко, а что станешь делать, коли отец не даст рати? Не даст города? — спросил Макар. Он, как и все, ждал перемен в судьбе друга, зная, что Святославу нужны верные посадники. Вятичей нужно придержать, Тверь никак не смирится с властью Киева, да и в степях не хватает дружины. Встречать печенегов — задача воина. А крупные города пока Владимиру не доверят. На то есть старшие братья, Ярополк да Олег. Ярополк совместно с отцом сидит в Киеве, а Олег неподалёку в Овруче. Они уже княжат, не то что Владимир. В Новгороде всё больше слушают Добрыню, а не молодого Владимира. И это обидно.
— Ныне не даст, завтра даст, — ответил друг. Ему неприятно думать о плохом обороте, устал ждать лучшего. И Макар понял, отстал. Хотя и ему, и всей ватаге хочется поскорей покинуть Киев и жить своей жизнью, полагаясь на отвагу, верных друзей, воинское счастье да удачу.
— Что будет, то и будет, — басит Савелий, с укором поглядывая на Макара, мол, что ж ты бередишь рану. — На нашу душу хватит ратных дел. А Киевом править или Коростенем — это как князь решит. Всюду нужно умение да сноровка.
Всё свершили как задумали. Отсчитали вёрсты, взобрались на возвышающийся берег, стараясь выглядеть опасность, — и снова не смогли понять, где оказались. Добро хоть каравана не видно, но и места стоянки не найти. Виновен ливень? Легко сказать, но дождь уже почти стих, светло, часть неба быстро очистилась от мрачной серости. А всё равно не узнать места. Как в таком разе высмотреть следы? Куда двигаться? Навстречу проклятым купцам?
— Не робей, хоробры! — твердит Тимка, изгоняя собственный страх. — Теперь видать, где восход, где сторона закатная. Не заплутаем.