Грани времени захоронения были точны: железный нож исключал даже эпоху бронзового века, не говоря уже о неолите; татарский обряд погребения хорошо известен и совсем иной, нежели обнаруженный нами; значит, верхней датой будет XIII век. Остается первое тысячелетие н. э., а в дельте Волги в это время жили именно хазары. Сосуд по характеру изготовления следовало датировать VII–IX веками, а скорее просто VIII веком, ибо относящиеся к тому же роду, хотя и отличающиеся в деталях сосуды неоднократно находили на Дону{4}, и датировка их не подвергается сомнениям. Итак, в наших руках оказался хазарский череп, и места для сомнений не оставалось.
Остальную часть пути до Астрахани я провел как бы в тумане. Что бы ни сулила и как бы ни обманула остальная часть отпущенного нам времени, о неудаче теперь не могло быть и речи. Хазарин был найден.
Степи. Закончив маршрут в дельте, мы пересели на машину и двинулись в степи. Нам предстояли три дороги. Первая шла на север, вдоль правого берега Волги, этот маршрут был, собственно говоря, вызван требованиями геологии, но мы хотели попутно установить если не наличие, то хотя бы заведомое отсутствие хазарских памятников на территории, вне всякого сомнения, входившей в Хазарский каганат. Второй маршрут — юго-западный — проходил через калмыцкие степи и Черные земли до самого берега Каспийского моря. Третий маршрут был намечен на восток, в полупустыни и сыпучие пески Заволжья.
Для того чтобы выполнить такую большую программу за единственный месяц — сентябрь, остававшийся в нашем распоряжении, следовало ездить быстро, но при быстром движении снижаются возможности наблюдения. Ведь целью поисков были крохотные осколки глиняной посуды, которые уже тысячу лет пылились и почти сливались с почвой. Обычно археолог идет пешком и смотрит себе под ноги, а тут нужно было угадывать место поисков из кузова быстро мчащейся машины. Несомненно, что много находок было не замечено, но зато мы нащупали новый метод поисков, впоследствии ставший наиболее эффективным способом исследования. По мелким, еле уловимым признакам мы научились угадывать места, где когда-то до нас останавливались хазары и их современники. Бывало, машина пробирается через желтый горячий песок, по бокам песчаные кочки высотой до полуметра, покрытые колючками. Никакого желания остановить машину и сойти на землю нет. Вдруг дорога становится ровной, и по краям ее расстилаются ровные площадки глиняного наплыва такыра, покрытого взором из трещин. Шофер готов дать газ, но я почти интуитивно останавливаю машину, спрыгиваю и иду, наклонив голову. Да, есть черепок, потом другой и скоро — целая горсть остатков Средневековья.
Снова мы едем дальше, и долго-долго нет желания опять ходить, уткнувшись носом в землю.
Теперь я знаю, почему там была сделана находка. Ровная глиняная площадка, растрескавшаяся от жары, — древнее дно озерка или мелкой речки. Там, где была пресная вода, останавливались на отдых и караваны и пастухи. Там они разбивали по неосторожности горшки и бросали черепки, которые я так старательно искал. Кажется, просто, но тогда я этого не соображал, я это только ощущал.
Таких примеров можно было бы привести множество, но принцип остается один. Чтение ландшафта — почти осязаемого географического явления{5} — оказалось самым верным путем археологического поиска. Но научились мы этому делу только в долгой дороге, к описанию которой пора вернуться.
Итак, мы двинулись на север, и через несколько часов после того как Астрахань осталась позади, заговорил ландшафт. До Енотаевска шла уже знакомая нам суглинистая степь, обрывавшаяся почти отвесно к голубой поверхности Волги, подмывавшей берег. На другом берегу зеленела пойма, и я невольно вспомнил слова из письма хазарского царя Иосифа: «Страна (наша) не получает много дождей. В ней имеется много рек, в которых выращивается много рыбы. Есть (также) в ней у нас много источников. Страна плодородна и тучна, состоит из (полей) виноградников, садов и парков. Все они орошаются из рек… Я живу внутри острова. Мои поля, виноградники, сады и парки находятся внутри острова»{6}. До чего точно было сделано описание! Зеленая пойма, по ландшафту подобная дельте, остров не только потому, что он омывается двумя мощными протоками — Волгой и Ахтубой, но и потому, что это кусочек плодородной земли среди бескрайности степей, пригодных только для кочевников. А в арабской средневековой литературе слово «остров» применялось также к рощам среди степей (как мы говорим — «островки леса») и для всякого ограниченного пространства. Царь Иосиф мог употребить это слово и в том и в другом смысле.