Всего месяц назад, когда обе редакционные машины, ускользнув от немецких бомбардировщиков, уже в третий раз пытавшихся уничтожить редакцию, когда Деревянкин, вооружившись наушниками, бумагой и карандашом, начал по рации принимать и записывать последнюю сводку Информбюро, — в это самое время Чолпонбай, посланный в редакцию с заметкой командира роты связи старшего лейтенанта Горохова, заметил, что вдали, где стояли большие стога, вспыхнули световые сигналы.
В смутной предвечерней дымке с четкой последовательностью дважды коротко вспыхнул свет, вернее, обозначилось световое пятнышко. Затем вспышки повторились — короткие чередовались с длинными.
Сперва подумалось, что кто-то закуривает. Но почему-то стало тревожно. От спички, зажженной в темноте, огонь вроде вспыхивает иначе. Если искру высекли кресалом, то опять же не похоже. Да и вряд ли на таком расстоянии можно увидеть искру... Неужели лазутчики?
Значит, не зря предупреждал взводный Герман. И при позавчерашней бомбежке, когда фугаской разнесло редакционную машину, Сергей тоже подозревал, что все это неспроста.
И, будто подтверждая опасения, усиливая их, снова — две короткие слабые вспышки, потом более длинные три. Значит: точка-точка, потом тире...
Чолпонбай стремительно влетел в машину.
Политрук Деревянкин сидел в ней с наушниками около рации, напряженно подавшись вперед, точно стараясь лучше расслышать, простым карандашом крупным быстрым почерком писал на гладком листе бумаги: «...бои шли южнее Воронежа. Несмотря на ожесточенные атаки, врагу не удалось продвинуться...»
Чолпонбай скользил взглядом по быстро бегущим строчкам, по названиям населенных пунктов, по цифрам сбитых фашистских стервятников и общих потерь, а в памяти за этими привычными газетными сообщениями возникали повороты проселочных дорог во всей их истерзанности, пылали деревни, горестно торчали остовы печей, скелеты железных кроватей, кружилось воронье, и хлопья густой черной сажи садились на руки, на автомат, на лицо.
Воспоминание буквально обжигало, стучало в висках, стискивало сердце. А тут, как назло, натруженно, порывисто ревя, над головой проносились «мессершмитты» — двухкилевые, с четко выделявшимися крестами на крыльях и на фюзеляжах, — летели бомбы, строчили бортовые пулеметы...
В редакционной машине, где потрескивали разряды в наушниках, картины недавних боев, взволновав Чолпонбая, вдруг отпрянули, растаяли. И он вспомнил слова Сергея: «Будет время, когда все это превратится в воспоминания... Будет такое время... И для этого нельзя терять ни минуты настоящего, чтобы скорее наступило грядущее...»
— Товарищ политрук, — почему-то официально обратился Чолпонбай, — лазутчики, мне кажется! Там, где стога...
Деревянкин мгновенно сбросил наушники, положил карандаш, сунул в карман листок с недописанной сводкой Совинформбюро, крикнул что-то шоферу Кравцову, и они — Чолпонбай, Кравцов, Алексей Бандура и Сергей Деревянкин — кинулись к далекому стогу, откуда опять раз за разом вспыхивал, пропадал, снова вспыхивал сигнал и снова пропадал.
«Так вот почему так быстро налетали бомбардировщики, едва тылы дивизии располагались на стоянке. Значит, нас просто выслеживают, потом дают знать. Потеряли одну редакционную машину. А теперь угрожают и этой» — так думал Сергей, прибавляя шаг и вместе с тем стараясь незаметно приблизиться со своей группой к стогам. Потом стали подбираться по-пластунски.
Они были уже метрах в семнадцати от стога, когда кто-то с него просигналил фонарем.
Вот фонарь снова приподнялся над стогом. Чолпонбай не выдержал и выстрелил.
Фонарь разлетелся. В то же самое мгновение со стога саданула автоматная очередь.
Пулей сбило пилотку Сергея.
Он наклонился за ней, и это спасло его, потому что тут же просвистела вторая, и именно в том месте, где только что, сию секунду была голова Сергея.
Все трое припали к земле и, как условились, стали выкрикивать команды:
— Слезай!
— Бросай оружие!
— Сдавайся!
Со стога стали бить еще ожесточенней.
Совсем стемнело, и наши боялись, как бы, воспользовавшись темнотой, лазутчики не скрылись. Они стали окружать стог, и теперь с трех сторон полетели пули и крики:
— Бросай оружие!