Вслед за артиллерийским налетом из густого леска выскочили и помчались на предельной скорости два фашистских танка. Один заходил с левого фланга, другой — со стороны оврага, стараясь по краю достичь высоты. За танками бежали пехотинцы. Несколько человек были на броне танка и ждали момента, чтобы ринуться на высоту.
Шквальный огонь наших бойцов встретил противника. Стреляли все, но окоп Чолпонбая почему-то молчал.
— Что с ним?
Сергей метнул взгляд в его сторону и не увидел друга.
«Может, ранен или убит?»
— Почему молчит? — встревожился и взводный. Он выбрался из окопа, перебросил свое тело в траншею, ведущую к окопу Чолпонбая, и помчался что было духу.
А танки все приближались. Один, чуть замедлив скорость, начал подниматься на высотку и шел прямо на окоп Тулебердиева.
Взводный продолжал тем временем со связкой гранат бежать по траншее к Чолпонбаю.
Танк уже скрежетал траками по каменным склонам высотки.
Гитлеровцы спрыгнули с танков на землю и шли за ними, охраняемые их стальной тушей, как щитом.
Траки вращались все ожесточенней, с душераздирающим скрежетом.
Правая рука Чолпонбая сама по себе уже нащупала связку гранат, левая сорвала предохранитель, и он, на миг показавшись из-за бруствера, метнул гранаты точно под гусеницу. Сам тут же свалился в окоп.
Прогремел взрыв. Потом второй: это бросил связку гранат взводный, подоспевший к месту боя.
От подорванного танка отпрянули бежавшие под его охраной пехотинцы. Их прожгла пулеметная очередь Сергея Деревянкина. Но в бой вступали новые силы.
Еще несколько минут, и высота будет во вражеском кольце.
И все-таки наши мужественно держались до ночи.
Вот тогда Деревянкин с гордостью подумал, что Чолпонбай стал настоящим бойцом.
Сейчас в окопе у Дона перед броском на ту сторону Сергей Деревянкин и Чолпонбай Тулебердиев молча смотрели на реку, на тот берег. Дон временами темнел от теней проплывающих облаков. Бинокль Чолпонбая снова приблизил Меловую гору и замаскированный камнями дзот справа. Глаза охотника и следопыта тщательно высматривали и исследовали каждую тропинку, все их изгибы, все препятствия, которые могут встать на пути. Вон о тот камень можно опереться ногой, а чуть поодаль положить оружие, потом подтянуться на руках еще выше.
А там, кажется, мертвая зона для пулемета. Потом за тот валун — броском упасть за острый камень и оттуда лежа метнуть гранату в дзот...
«Все это так, если дзот один, —рассуждал сам с собою Чолпонбай. — А если есть еще? Если есть еще и слева? Где же та гильза? Или тогда показалось? Значит, не гильза блестела на солнце. Сейчас оно уже зашло, и тень на той стороне. Нет, мне не показалось... Но есть ли там дзот? Ведь гильза — еще не доказательство. Стоп, стоп, как это я не обратил внимания на тот камень? Странно он стоит. Не специально ли его развернули, чтобы им заслониться от обзора да и от обстрела?.. На Тянь-Шане так сами по себе камни не стояли. Вот солнце с запада освещает его, и что-то мне кажется, его недавно отделили от горы. А для чего? Не для того ли, чтобы поставить дзот? Если там дзот, значит, надо про запас еще гранату взять...»
Сергей вынул треугольник из кармана и удивился тому, как вздрагивают его пальцы, будто письмо обжигало их.
Оторвавшись от бинокля, Чолпонбай пытливо взглянул на Сергея.
— А если дзот и слева?.. — И тут он увидел руку Сергея. — Письмо получили? От кого? — быстро спросил он.
Сергей вздрогнул. Левая рука сама отстегнула нагрудный карман гимнастерки, чуть задев гвардейский значок, и опустила письмо обратно.
— Нет, это давнишнее.
— Как у вас на солнце значок блестит!..
— Но у тебя он лучше.
— Почему? — искренне удивился Чолпонбай.
— Почему? Ты разве не помнишь, как вручали?
— А, помню... — заулыбался Чолпонбай, и глаза его горделиво расширились. — После боя под Воронежем...
После того памятного боя вскоре им вручали гвардейское знамя.
...Преклонил колено командир полка. Губами прикоснулся к багрецу знамени.
На полотнище силуэт Ленина: Ильич смотрел на запад, точно видел такое, что мог увидеть только он сквозь годы и расстояния...
А потом член Военного совета фронта спросил командира полка:
— Кто самый храбрый в полку?
Стало так тихо, что слышно было, как шумит листва, как волна набегает на берег, как знамя шевельнулось под ветром и как птица начала петь и вдруг осеклась, замерла перед странной тишиной выстроенных вооруженных людей...
Подполковник Казакевич внимательно оглядел строй.
Горохов.
Антопов.
Герман.
Захарин.
Он знал их. Знал их судьбы: отличные бойцы.