Эмбер впервые чувствует себя настолько паршиво. Такого ощущения у неё не было после расставания ни с одним из парней. Зато сейчас… Сейчас ей казалось, что в её душе потоптались, хорошенько вытерев ноги. И даже хорошие моменты, которые были с Дэвидом, не могут пересилить это чувство безысходности и тоски.
Приехавший поддержать её папа (для мамы он просто приехал проведать, как там их дочь в Голливуде, решив воспользоваться заслуженным отпуском) сообщает ещё одну «приятную новость» — после почти четверти века, проведённого вместе, её родители принимают решение развестись. Эмбер кажется, что это известие окончательно выбивает почву из-под ног, поэтому она ложится на диван в гостиной и утыкается лицом в подушку. Она, в общем-то, понимает и не отрицает, что всё к этому давно шло, ведь её родители — слишком разные люди. Для неё до сих пор остаётся загадкой то, как они смогли жить в браке столько лет и не убить друг друга. Это странно, когда ты умом понимаешь, что они принимают правильное решение, но сердце не согласно.
Глупое сердце!
Папа садится рядом и касается волос дочери, пропуская через пальцы светлые пряди. Это движение до боли напоминает ей Дэвида, которому нравилось так делать, когда она лежала, прижавшись к его телу, разгорячённая и улыбающаяся.
— Я не эксперт в делах сердечных, — начинает Дилан Андерсон, — и, наверное, лучше бы сейчас справилась мама, но…
— Нет-нет, — Эмбер поднимает голову от подушки и садится, кутаясь в серый кардиган. — Пап, спасибо, что приехал именно ты. Я бы не вынесла маминых нотаций. А они бы обязательно были.
— Пустяки, — мужчина улыбается, обнимая дочь одной рукой. — Я, сразу тебе признаюсь, не силён в том, что нужно говорить и как, вдруг ещё хуже сделаю. Может, стоит позвонить твоим подругам?
— Папа, я хочу видеть тебя, а не их. Я… Я потом позвоню им. Но сейчас я хочу, чтобы именно ты выслушал меня.
— Хорошо. Рассказывай, что случилось.
— Я. Ты был прав, пап, когда говорил, что в большом городе тяжело оставаться собой. Голливуд ослепил меня, я отступилась и сделала больно человеку, который мне небезразличен. Наговорила кучу гадостей, да и себя позволила обмануть. А мама… Мама говорила, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, что Голливуд — тёмное болото, а я… Я — ещё одна посредственность, возомнившая, что мне всё будет легко даваться.
Дилан качает головой и, подняв руку, вытирает пальцами слезы на щеках дочери. Эмбер шмыгает носом.
— Нет. Это не так.
— Что?
— Это не так, — повторяет он, словно Эмбер — маленькая пятилетняя девочка. — Дочка, смотри, у каждого есть мечта. Мечта, к которой он стремится. И чтобы она сбылась, ты должен приложить усилия, но в тоже время усилия прикладываются и к тебе. Тебе говорят: «Ты не справишься», «Ты не достигнешь», «Остановись, не смеши нас», тем самым убивая веру, прежде всего, в твои силы. И ты начинаешь сомневаться, думать, что тебе не дано, что ты недостойна, но всё это, Эмбер… Всё это — чушь собачья. Так что ты должна держать голову высоко и продолжать пытаться. На пути всегда будут встречаться неприятности, какие-нибудь нелепые и обидные, но всё это ерунда. Иногда, — Дилан целует её в лоб, видя, что Эмбер начинает улыбаться, — иногда тебе придётся проигрывать. И всё дело не в том, как быстро сбывается мечта, не в том, что тебя ждёт, а в самом подъёме.
— И что мне делать?
— Продолжать идти, Эмбер. Есть мечта — иди к ней. Ты хотела быть актрисой — будь актрисой. У тебя есть талант, Эмбер, не позволяй никому зарывать его. Не позволяй себе зарывать его. Голливуд — «тёмное болото», как любит говорить твоя мама, но кто сказал, что нельзя пользоваться помощью фонаря, чтобы его пройти?
Эмбер всхлипывает и обвивает руками шею отца, утыкаясь носом ему в щеку. Папа… Кажется, ни один мужчина не будет понимать её так, как понимает папа, спокойный и рассудительный папа. Он — её тихая гавань, в которой она может переждать бурю и залечить раны и разбитое сердце. Он никогда не будет её осуждать, потому что даёт ей самой набить шишки.
— Спасибо, пап. Кажется, я знаю, что я должна теперь делать.
***
Когда она появляется в его кабинете в донельзя коротком платье и надушенная так, что нос тут же закладывает, Джефф понимает — довели. И вряд ли это сделал её режиссёр: он бы её из дома в таком виде не выпустил.
— Дорогая, притон на другой улице через дорогу.
— Я к тебе с деловым предложением.
— Переход на «ты» и «деловое предложение» совершенно не сочетаются, но я заинтригован, продолжай.
— Вы же теперь переключились на Вуда, верно? Будете ловить его, а не Дэвида?
— Да, к сожалению, твой режиссёр оказался не удел, но, не переживай, всё равно не отвертится, — Джефф усмехается. — Слышал я ваш эпичный диалог. Решила Тарино карьеру попортить? Женская гордость взыграла?
— Да, взыграла, — она фыркает. — И нет, я не собираюсь портить ему карьеру. Джефф, я хочу помочь вам с поимкой Вуда.
Джефф присвистывает.
— А мне что с того? Решайте ваши любовные дела без моего участия.
— Останетесь при должности?..
— Эмбер, я серьёзно.
— Джефф, я тоже, — Эмбер наклоняется и с расстановкой произносит: — Я хочу это сделать.
— Это ударит по твоей карьере, даже если не уничтожит, ведь Вуд не дурак, знаешь же, что он в курсе того, что у нас за дела. Не подумай, что я очень переживаю за твою карьеру, но ты мне все уши прожужжала о ней, когда я просил тебя следить за Тарино. Что сейчас изменилось, что ты готова пожертвовать самым дорогим для тебя? Уже не… — он замолкает. Догадка осеняет его, и он начинает смеяться. — Да ладно?! Неужто втрескалась в своего наркомана по уши?
Эмбер не отвечает, продолжая смотреть Джеффу в глаза. Вчера, когда папа её обнимал, она поняла одну простую вещь: ничего важнее любви в жизни нет. Любви семьи, которая любит тебя такой, какая ты есть; любви друзей, которые готовы сорваться посреди ночи и забрать тебя с чёртового приёма, на котором ты потеряла часть себя. Любви, в конце концов, любимого человека, благодаря которой ей казалось, что она может и Эверест покорить.
— Я помогу, и ты не будешь привлекать его к делу о наркотиках, — подождав, пока Джефф закончит смеяться, продолжает актриса. — Даже в качестве свидетеля. Идёт?
— И как ты планируешь всё это провернуть?
— О, не переживай, я назначила встречу. Через час в «Вавилоне». Буду действовать, как все женщины — нахваливать, чтобы потерял бдительность.
— А из тебя получилась бы отличная девушка наркомана, — комментирует Джефф её план, поднимаясь из-за стола и хватая куртку. — Подкинем к нему наркотики, изъятые из его же дома, а там его и полиция сцапает. Глядишь, управимся к ужину.
— А так можно?
— Дорогая, друг моего врага — мой враг.
Философски произнеся последнюю фразу, Джефф выталкивает Эмбер из кабинета и закрывает за собой дверь.
***
Чтобы очаровать и вскружить голову Энтони Вуду, Эмбер решает взять всё от женщин, которые есть в её жизни: чуть-чуть истеричности от Кристи, мягкую улыбку от Карлы, мелодичный смех от Джессики, взмах рукой от мамы и вложить себя — новую, которая появилась за время отношений с Дэвидом.
— Привет, Энтони.
— Здравствуй, Эмбер. Рад, что ты решила скоротать вечер в моей скромной компании.
«Только не съезди ему по лицу, — наставляет её Джефф в машине. — Я понимаю, что тебе будет этого хотеться, но на рукоприкладство мы не договаривались»
— Спасибо, что принял моё приглашение, — она ослепительно улыбается. Когда они перешли на «ты», уже неважно, Эмбер этого не помнит, все её мысли заняты их с Джеффом заданием.
— Эмбер, это тебе спасибо, что позвонила. Подумала над тем, что я написал тебе?
— Да, — она вздыхает, поднимает руки и взъерошивает свои светлые волосы. Энтони с жадностью ловит каждое её движение, и она мысленно усмехается — попался. — Ты совершенно прав, Энтони. Ты…