— Мам…
— Удивительно, что он помнит о сыне, а обо мне — нет, — Карла принимается раскладывать ужин по тарелкам и просит подорвавшуюся с места Эмбер не мешать ей. — Сиди, милая. Я пока ещё в состоянии накрыть на стол.
— Как дела с фильмом? — Теодор, которому не разрешили ужинать в кабинете, и у которого отобрали газету, обращается к Дэвиду. — Всё почти сняли?
— Остались несколько сцен. Думаю, должны закончить к концу недели.
Ужинают быстро, и Карла, поднявшись из-за стола, берёт Эмбер за руку и ведёт в гостиную, оставляя уборку на мужчин.
— Твоя мама — невыносимая женщина, — сообщает Теодор, принимаясь за мытьё посуды. Убирающий со стола Дэвид хмыкает.
— Но за это ты и полюбил её.
— Верно. Если бы она была послушной и кроткой, то наша любовь не длилась бы так долго. Знаешь, за столько лет брака я так и не разгадал её, её секреты. И это радует и удивляет меня одновременно, потому что каждый день я узнаю о твоей маме что-то новое, поэтому люблю её ещё больше.
Тарино-младший вопросительно смотрит на папу. Он, сколько Дэвид себя помнил, выражался кратко и лаконично, редко позволял эмоциям проскальзывать в голосе, поэтому монолога от Теодора он никак не ожидал.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Найди себе такую девушку, которую будешь изучать каждый день, Дэвид, и которая будет удивлять тебя. Не знаю, какие у тебя отношения с Эмбер…
— Мы — коллеги.
Теодор хмыкает, мотая головой.
— Почему ты мне не веришь?
— Я бы тебе поверил, если бы ты не врал мне. Просто коллег не приглашают провести выходные в доме с родителями.
И, повесив полотенце на плечо Дэвида, уходит с кухни.
***
— Могу войти?
Эмбер поднимает голову от экрана телефона и улыбается: в дверях стоит Дэвид.
— Это же твой дом, мог бы и не спрашивать.
— Правила приличия ещё никто не отменял, — Дэвид усмехается и закрывает за собой дверь. Он устраивается на кровати рядом с Эмбер и смотрит в экран телефона. — Что делаешь?
— Рэй скинул список фильмов, которые помогут мне лучше вживаться в роль, — отзывается она, стуча пальцами по экрану. — Выбираю, какой посмотреть.
— Отметай вот этот, «Спеши ненавидеть». Глупый фильм, в котором два часа тратятся на то, что главный герой ненавидит девушку, а за пять минут до конца он резко меняет свои взгляды. И вот… «Разочарование». Не трать на него время.
— А мне нравится «Разочарование», — пожимает плечами Эмбер, беря с прикроватного столика бокал вина и делая глоток. — Отличный романтический фильм: и порыдаешь, и посмеёшься. Да и главный герой не такой уж и придурок.
— По сравнению с героем «Спеши любить» — абсолютно нормальный парень, — усмехается Дэвид, глядя, как она убирает несколько фильмов из списка и кладёт телефон на столик.
— Ты что-то хотел мне сказать?
— Да. Спасибо, что поехала со мной. Ты удивительным образом избавила меня от кучи расспросов и сочувствующих материнских взглядов.
— Я понравилась твоей маме?
— Не обольщайся. На съёмочной площадке тебе из-за этого я скидок делать не буду.
— Эх, а так хотелось, — Эмбер улыбается, допивая вино. Поставив бокал на столик, она оборачивается к Дэвиду, который неотрывно наблюдает за ней. — Что?
— Да ничего. Прозвучит невероятно, да и я трезв, но я рад, что встретил тебя.
— Меня тоже встреча с тобой не расстроила, — она облизывает губы, что спустя несколько секунд вновь растягиваются в улыбке. — Невероятно талантливый, но придирчивый режиссёр — будет, что в старости вспомнить.
— Когда мы были в камере, тебе, кажется, была неприятна моя компания.
— Потому что я не знала тебя, да и наше первое знакомство трудно назвать приятным, согласись. Зато теперь я знаю тебя лучше. И, наверное, за это можно выпить.
— Можно, — соглашается с ней Дэвид, и она передает ему бокал, в который наливает вино.
***
Спустя час и выпитую бутылку вина Эмбер смеётся, слушая очередную историю Дэвида со съёмочной площадки.
— Господи, это так нелепо…
— Да, как и твои заигрывания с Николасом Бёрдом.
— Боже, Дэвид, единственный человек, с кем он будет спать — это он сам! — Эмбер вытирает выступившие в уголках глаз слёзы и поворачивается к Дэвиду. — Он смазливый, самовлюблённый идиот. Не ревнуй.
— Я? Ревновать? Тебя? — Тарино ставит пустой бокал на пол.
— Да, — она повторяет его движения и подпирает щёку рукой, облокачиваясь локтем об колено. Они смотрят друг другу в глаза и не решаются отвести взгляд. Эмбер пахнет кокосовым гелем для душа и улыбается так, что воздуха начинает не хватать. За свою жизнь у Тарино было много девушек и женщин, которые умели соблазнять, но ни одной из них не удавалось сделать это при помощи улыбки.
Не отдавая себе отчёта в действиях, он протягивает руку и проводит пальцами по щеке Эмбер, наблюдая за тем, как расширяются её глаза. Затем, обхватив пальцами её подбородок, подаётся вперёд и целует. Она отвечает на поцелуй, но быстро отстраняется, чуть хмурясь.
— Ты ведь говорил, что…
— Я знаю, что я говорил, — пальцы продолжают своё путешествие и скользят с подбородка на шею, а там — на ворот халата, который Дэвид оттягивает во время очередного поцелуя, обнажая ключицы Эмбер. Та, кажется, перестаёт дышать.
Эмбер кажется, что всё это происходит не с ней. Нет, они с Тарино и раньше оказывались в такой двусмысленной ситуации: что в гардеробной на вечеринке у Вуда или на съёмочной площадке, где он решил преподать ей несколько уроков. И каждый раз они останавливались из-за различных обстоятельств. Каждый раз останавливались, вспоминая, что он — известный режиссёр, являющийся авторитетом в мире кино, а она — начинающая актриса, которая приехала покорять сцену. Они не должны сближаться, потому что ничего хорошего из этого не выйдет, и прекрасно об этом помнили.
Но в этот раз что-то не так.
Хотя бы потому, что Эмбер тянется к Дэвиду, уже увереннее отвечая на поцелуй и пытаясь вернуть ему то, что испытывает сама. Голова кружится, но не от выпитого вина (на вечерах с друзьями выпивала больше), а от близости с ним.
Прижать к себе и уткнуться носом в изгиб между шеей и плечом, вдыхая запах геля для душа. Подняться чуть выше и, прикусив мягкую кожу, слушать, как она тихо смеётся, потому что ей щекотно.
Обхватить двумя пальцами подбородок и в очередной раз поймать себя на мысли, что она — самое удивительное из всего, что происходило с ним в последнее время, и улыбнуться, когда она тянется к поясу его халата.
— Ты непоследовательна, Эмбер.
— Почему?
— Сначала одевают, а потом раздевают.
— Раздеть известного режиссёра намного круче, чем его одеть, — она усмехается, но Тарино вздыхает.
— Забудем об этом хотя бы на сегодня.
— Это фраза из «Любовного недоразумения», твоего самого первого фильма, — восхищается Эмбер и хочет продолжить свой восторженный отзыв, как Дэвид, усмехнувшись, прерывает её восторженную речь поцелуем.
— Ты невыносима.
— Учусь у лучших.
— Эмбер!
— Прости-прости, — мычит она, отвечая на поцелуй.
Они целуются жадно, отстраняясь лишь для того, чтобы вздохнуть кислорода. Длинные мужские пальцы сильнее сжимают бёдра, и она стонёт, запрокинув голову. Эмбер пытается напомнить себе, что за стенкой находится спальня родителей Дэвида, но его прикосновения и поцелуи оказываются сильнее. Халат сползает с её плеч, светлые волосы оказываются переброшены на спину, а ей кажется, что всё это происходит не с ней.
Видимо, давно было пора признать тот факт что их тянет друг к другу. Признай это сразу — упростилась бы жизнь, но это же упёртая Эмбер и не видящий дальше своего носа Дэвид.