========== Epigraph ==========
Любое проявление безумия имеет место быть в нашей жизни.
Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод,-
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.
Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.
То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.
И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!
(Ф.И. Тютчев, «Безумие»)
Комментарий к Epigraph
Запоздалый, так сказать, но зато тематический эпиграф. Я понимаю это стихотворение по-своему, так что…
========== Chapter I ==========
Одну неделю назад
Капающая вода из крана нагнетала. Мертвенно-белая ванная вселяла ужас. Паника и отчаяние, казалось, затопили небольшое помещение. Маленькая, как будто бы в два раза сжавшаяся девушка лежала на полу с откинутой головой и беспорядочно разбросанными руками. Бен Хармон, зажмурив глаза, сжал голову руками, стараясь удержать рассудок на месте. Не самое лучшее время для того, чтобы сходить с ума.
Он старалася, он правда всегда старался, но этого, наверное, не было у него в крови, потому что изменять своим старым привычкам и убеждениям — это жутко сложно. Но Бен старался. Вайолет он любил сильно и думал, что был если не лучшим, то хотя бы не самым ужасным отцом.
Вокруг тела дочери были рассыпаны маленькие синие таблетки и лежала смятая пачка из-под антидепрессантов, которые Бен сам и прописал Вайолет.
— Вайолет… — голос сорвался, когда мужчина заплакал.
Холодным кафель обжег колени, когда мужчина упал на них, проверяя пульс дочери и осматривая её. Пульс, хоть и слабый, был. И без того бледное лицо медленно приближалось к синюшному оттенку. Рот был приоткрыт, но Вайолет, кажется, даже не пыталась вдохнуть; она была как будто бы мертва.
Для ходящего в спортзал Бена поднять почти семнадцатилетнюю дочь не составило труда. Тело дочери уже почти остывало, и этот холод подгонял Бена в спину. Мужчина быстро набрал номер скорой, сообщил адрес и проблему. Тяжело дыша, он сморгнул новые слёзы и снова набрал номер.
— Артур? Я согласен.
Бен Хармон плохой отец.
Один месяц назад
— Ты… да как ты… Я же… только… — с растеряннным выражением лица Вив Хармон бормотала что-то нечленораздельное. Он сморгнула и обвиняюще-непонимающе уставилась на мужа.
Бен Хармон понимал, что поступил ужасно и жалел Вивьен, но ещё больше — себя. Проблемы навалились на него всей тяжестью. Так как Вивьен не хотела работать, деньги получал только Бен, и из-за этого было ещё тяжелее.
— Я ведь только недавно потеряла ребенка! — пришедшая вовремя злость помогла женщине донести свою мысль громко и ясно.
Легче не стало. Вся вина на нём, и это только потому, что он, видите ли, мужчина! Мужчины разными бывают и нечего их под одну планку косить. Когда-то давно, они не расписались, Вивьен сказала, что не будет менять Бена, будет любить таким, какой он есть. Тогда она была воесмнадцатилетней наивной девчонкой, в которую влюбился двадцатилетний Бен Хармон. Но Вив солгала. Едва только сыграли свадьбу, жена стала «капать» на мужа.
Он старался, он правда старался. Но не получалось.
Потерев новый синяк на скуле, Вайолет закрыла его волосами. Девушка была из таких людей, которые познают все «прелести» старшей школы, но борются с этим. Неудачно конечно, но главное — борьба. Она была уверена, что если бы её не было, тщедушный трупик Хармон давно бы уже спрятали в парту. С губ сорвался вздох. Наверняка, едва мать увидит синяк, она начнёт кричать и паниковать, будто нашла у Вайолет не синяк, а перелом ноги. О, и ещё главное: «Бен! Бен, сделай хоть что-нибудь!» Забавно, что мать до сих пор не поняла, что Бен не хотел совсем ничего делать.
Вообще, родители в последнее время стали ещё более нервными, чем были до этого. Вивьен мучилась из-за недавнего выкидыша, подозрений Бена и того, что жизнь у её подруг была чуточку лучше. Бен нервничал из-за, казалось, всего на свете: зарплаты, которую он не видел уже два месяца; постоянных перемен в настроениях людей, которые приходили к нему на прием; ребенка, который так и не успел сделать первого глотка воздуха… Вай была как губка, и поэтому впитывала все эти эмоции.
Услышав крик родителей, Вайолет даже не остановилась, привыкшая к постоянным скандалам. Она уже была на середине лестницы, когда услышала отчаянный крик надрывающейся Вивьен:
— Как ты мог изменять мне?!
Она зажмурились и сильно провела пальцами по глазам, вдавливая глазные яблоки. Лестница ни разу не скрипнула под её ногами, и Вайолет беспрепятственно пробралась в свою комнату.
Бен Хармон плохой муж.
Три недели назад
— Вайолет, послушай. Ты должна разговаривать. Ты должна есть. Ты должна делать хоть что-нибудь! Ты должна жить, а не функционировать! — Бен был в отчаянии. Отношение к глубокой депрессии Вайолет было смешанным. С одной стороны, он ужасно расстраивался из-за этого, а с другой… отсутствующее поведении Вайолет сплотило Вив и Бена, и они на время забыли о ссорах. — Хотя бы найди себе того, кому бы ты могла рассказать что-нибудь. Не держи ничего в себе. Вай, пожалуйста! Прошу не как психиатр, а как… отец. Пожалуйста, — умоляющие слова Бена были не первыми. Каждый день он искал новые, чтобы донести до Вайолет одну мысль.
Он понимал, что весь негатив вокруг его дочери никуда не исчезает, а наоборот корпится внутри нее. И его жутко пугало, что когда-нибудь придёт момент, когда он вырвется из неё.
Вай все сидела с отсутствующим выражением лица и думала, какая смерть лучше: от передозировки антидепрессантами, которые прописал ей ее же отец, или от потери крови.
Бен Хармон плохой психиатр.
Две недели назад
Застегнув ширинку и даже не одарив какую-то блондинку взглядом, Бен вышел из кабинки туалета и умылся. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что это ужасно — так поступать с Вивьен. Но ведь ему, Бену, нужно было расслабиться! Слишком многое навалилось. Вздохнув и расстроившись, что снова придется лгать жене и выслушивать ее, Бен вспомнил Вайолет. Его несчастная дочь слишком переживала за родителей. Фактически, это из-за них сейчас Вай почти превратилась в бесчувственную бледную фигурку.
Бен советовался со своим давним другом, Артуром Арденом. Тот предложил определить Вай в психиатрическую больницу, мол «там ей предоставят соответствующий уход и Бен всегда будет знать, что она в безопасности». Эта мысль ужаснула Бена, но внутри, словно пташка в фальшивой клетке из морали, забилась мысль о спокойствии, которое бы Бен почувствовал, избавившись от хотя бы одной проблемы. Мужчина не обратил внимания на то, что дочь стала для него неприятностью, и задумался о предложении Артура Ардена.
И все же, Бен Хармон плохой человек.
Наше время
— Это хорошее место, Вай. Там свежий воздух, оно ведь за городом. И вообще, раньше это был научный центр. Это хорошая лечебница, клянусь! Ее выкупила церковь и сейчас… Не подумай, что я пытаюсь упечь тебя в психушку или что я не справляюсь с собственной дочерью… Я просто волнуюсь за тебя, Вай. Мы с мамой волнуемся, — Бен, казалось, пытался убедить в этом больше себя, чем Вайолет, сидящую на пассажирсклм сиденьи безучастно смотрящую в окно на пролетающий мимо город.
Вайолет не ненавидела отца, но он раздражал ее своими постоянными изменами, ложью и заботой. Даже мысль о том, что ей придется провести как минимум месяц в психбольнице наравне с психами не пугала ее. В конце концов, смена локации — это уже что-то.
За все три месяца Вай, казалось, сказала всего два слова. Первое было «ублюдок» и предназначалось оно Бену. Впрочем, слово долетело до адресата. Второе слово было «таблетки», и сказано оно было лишь своему отражению. Это было, кстати говоря, две недели назад, когда Вай решала, как умереть. Идею с порезами запястий она отклонила, потому что это слишком грязно и неудобно. Уж в этом Вайолет хорошо разбиралась. Многочисленные шрамы на запястьях доказывали это.