— Как она может чувствовать себя в этой психушке? Ну и вопросы у тебя, Тутт! — презрительно бросила мисс Монтгомери. Она уселась на кожаный диван, нелепо стоящий в самой середине холла. — Ну, что стоишь? Присаживайся, Вайолет! — пригласила девушку она. Вай присела рядом, с удовольствием вдыхая знакомый запах никотина. — Я Мэдисон. Мэдисон Монтгомери, актриса, — гордо представилась девушка.
Вайолет чуть задумалась. Слышала ли она имя Мэдисон Монтгомери? Да, несомненно. Но Вай не очень хорошо разбирается в современном кино. Ей больше нравится кино девяностых, и редко — двухтысячных.
— За что ты здесь? — поинтересовалась Мэдисон.
— Депрессия, попытка самоубийства, — коротко ответила Вайолет.
— Все ясно. У меня здесь мать, — бросила Мэдисон. Однако, Вай успела заметить, что этот факт печалит юную Монтгомери. — Она совсем обезумела после смерти Таддеуса, — осуждающе проворчала она, — и совсем забыла о том, что у нее есть семья. Уверенна, ты слышала об этом вопиющем случае. «Расчлененный отпрыск талантов, невиновная жертва мести» — подобные заголовки украшали половину всей желтой прессы! — возмущенно пробормотала Мэдисон. Теперь понятно почему она одета в одежду траурного цвета. Впрочем, не было особенно заметно, чтобы она сильно горевала. Факт смерти брата и заточения матери в психбольницу, скорее, досадовал ее. Что ж, лишняя трата средств.
На время Мэдисон и Вай замолчали. Каждый думал о своем. О чем думала Мэдисон, Вайолет не знала, но наверняка это что-нибудь связанное с ее профессией. Мэдисон казалась очень довольной ею.
— Когда же уже придет этот идиот? — раздраженно зашипела Мэдисон, посматривая на изящные тонкие часы на бледной руке.
Вай не совсем понимала, что она здесь делает. Вся эта ситуация казалась ей странной.
— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказала Вай и, не оборачиваясь ушла под проклятия в сторону неизвестного ей идиота.
*
Это было странно и неожиданно, но Вайолет пошла искать Дейзи. Ей нужно было узнать, можно ли ей выйти на улицу, погулять хотя бы недолго и где это можно было бы сделать.
В который раз проходя мимо комнаты отдыха по коридору, Вай услышала подозрительный шум. Опасаясь повторения недавних событий, Вайолет тихо отворила дверь и зашла. То, что Вайолет увидела там не совсем соответствовало ожидаемому. Все пациенты столпились возле стены с замысловатыми узорами и умиленно улюлюкали. Они толпились над небольшим клочком комнаты, где, по-видимому, было что-то достаточно милое, чтобы пациенты все вместе собрались, без драки, а лишь тихо толкаясь. «Посмотри, посмотри, какой он очаровательный!» — шепнула Хейден Шону. Он лишь улыбнулся и, промурлыкав девушке что-то на ухо, приобнял ее. Вайолет удивилась такому проявлению нежности. По толпе пациентов, сейчас так сроднившихся, прошла волна оживления, когда что-то случилось внутри их узкого круга. Вайолет, заинтригованная этим, как бабочка на свет, подошла к стене. Прямо под ней важно расхаживал, подтираясь боком о ноги пациентов, вызывая у них неподдельный детский восторг, маленький пушистый белый котенок. Его умные изумрудные глаза, чем-то напоминавшие Вайолет глаза Марви, блестели от белых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь оконное стекло. Котенок бродил между ног пациентов, обнюхивая их и будто чувствуя свою важность и власть над ними.
Вайолет задумчиво уставилась на него. Почему-то ей тоже хотелось погладить его, улыбаясь, будто она тоже была такой психованной. Поддавшись минутному порыву, Вай наклонилась и провела рукой по гладкой шерстке. Она была холодной из-за низкой температуры в Брайерклиффе. Котенок довольно замурлыкал с еще большим усердием, подаваясь прохладным прикосновениям руки Вайолет и шершавым рукава ее большого бордового свитера.
Внезапно сознание Вай будто ослепила яркая вспышка. Белый свет, мешающий видеть, будто оглушающий.
Затуманивающий сознание.
Что-то напоминает, да?
Вайолет будто выпала из реальности. Она была готова поклясться, что почувствовала желанный жар губ Тейта на своих, бледных и холодных. Готова поклясться, что ощутила тот самый холодок, который она ощутила, когда только услышала впервые голос Мэри Юнис. В голове отчетливо вспыхнул нежный обеспокоенный голос матери: «Саншайн!» и ее теплые прикосновения… и тут же сгорели, сменившись прохладными, или даже какими-то нейтральными, будто не имеющими температуры крепкими руками отца и строгим голосом, но, все же, с такими же заботливыми нотками: «Вайолет?». И вдруг все это будто ухнуло куда-то вниз, пропало, скрылось в темной пропасти сознания, в котором будто кто-то копошился, вызывая щекотку. Если бы могла, Вай бы сейчас открыла черепную коробку и почесала бы перегруженный мозг, как в каком-нибудь плохом комедийном хорроре.
Вдруг очередная вспышка — и Вайолет почувствовала привкус холодных круглых таблеток на языке. Отчаянно перегрызла их, почему-то давясь собственными слезами, соленый вкус которых смешивался с горьким антидепрессантов. В отражении перекошенного от рыданий и красного лица Вайолет еле узнала себя…
… И вдруг все будто смылось слезами Вайолет и исчезло…
*
Легкий ветер теребил зеленые листочки на высоких старых деревьях. Некоторые листья все еще были сухими, но они безвозвратно опадали, уступая свое место молоденьким, желто-зеленым. Маленькие фиолетовые, синие и белые цветочки нежно касались друг друга. Молодая, кажется, только выросшая травка помялась, когда на нее опустились двое молодых людей. Они просто сели, обнявшись. Девушка и парень наслаждались благоуханием трав, спокойствием и друг другом. Молчание прерывали только шелест ветра и дыхание молодых людей. Это было будто дыхание самой весны.
— Зу? — вдруг спросил парень, чуть отстранившись и скосив взгляд на девушку. Она с благоговением посмотрела на него и улыбнулась. Все спокойно. Наконец-то.
— Да? — мягко спросила она, будто прошелестела, как ветер.
— Все ведь закончилось, да? — с надеждой спросил парень, вглядываясь в родные глаза. Так нужно было, так нужно ему услышать это чертово «да». Это было бы сейчас уместно, правда, куда уместнее ее…
— Нет.
… да, вот этого.
— Случится что-то еще? Это продолжится? — напряженно спросил парень, чуть сжав руку своей девушки.
— Да.
Зу с нежностью посмотрела на парня, который устало, с отчаянием и любовью смотрел на нее. Она просто не могла допустить, чтобы с ними случилось что-нибудь еще, чтобы с ним случилось что-нибудь еще. Она должна быть сильнее. Она всегда была сильнее. И именно поэтому Зои поспешила успокоить его:
— Но не с нами. Почти не с нами, — мягко проговорила она. Кайл провел языком по своим губам, будто пробуя ее фразу на вкус. Горькая. А потом прошептал ее, словно молитву.
Зои почти всегда была сильнее. Будто покровитель, она не позволяла, чтобы что-нибудь случалось с ее Кайлом. Но все равно случалось. Зу любила его любовью, чем-то схожей с любовью матери. Не было особенной страсти, не было огня. Но это были и не тлеющие уголики, а теплое пламя, согревающее, но не обжигающее. Тепло, уют.
Кайл с благоговением относился к Зу. Любил ее, сильно, больше чего-либо, кого-либо, всего. Ради нее он… все. Кто угодно, кем угодно, как угодно, где угодно. Он готов был подстраиватся под ее редкие странности, под ее необычный склад ума. Зу не хотела. Она не любила доставлять людям неудобства. Ему неудобства.
— А им будет тяжело? — спросил Кайл.
— Да.
Снова короткое, правдивое, словно режущее на куски. На этот раз без добавления какой-либо успокаивающей фразы.
Кайл на миг пожалел их, следующих, но потом тепло тела Зу, шелк ее волос и дурманящий аромат вымели эти мысли из головы. Она здесь. Она с ним. Она в безопасности. Она его.
— Ты помнишь?.. — спросил Кайл, снова посмотрев на Зои.
— Да, я тоже, — понимающе прошептала Зу ответ на только им понятную фразу и удобнее устроилась у него на груди.