X.
Я плачу не больше, чем обычно.
Сейчас я плачу чаще, чем раньше.
Теперь я все время плачу.
Раньше я мог плакать, а сейчас не могу, даже если мне хочется.
Вайолет плакала в Брайерклиффе и она это помнила. Раньше девушка никогда не плакала. А вот на прошлой неделе это случилось целых три раза. Второй пункт в очередной раз отметился галочкой.
Остальные пункты Вайолет отмечала похожим образом. Многие ее мысли все время сводились к Тейту, из-за чего ни с того ни с сего Вай начинала краснеть,к искреннему удивлению доктора Харви.
Когда Вайолет передала лист Марви, он задумчиво покачал головой, мельком изучил лист и, с бодрым вздохом бробормотал:
— Итак, Вайолет…
*
Память — это либо великий дар, который делает нашу жизнь проще и лучше, либо полное дерьмо, которое только портит ее. К Тейту относилось второе. Он мысленно проклинал ее, память, лежа в своей темной палате. Тейт пытался вырезать из сознания тяжесть разномастного оружия в руках и за спиной, чертов холод заточки, хреново наслаждение от случайных уколов ее в руку или в бедро. Неосознанно он прикрыл рукой нос, пытаясь избавится от металлического запаха вязкой крови.
Тейт зачем-то уверял себя, что ему действительно это нравилось. Что ему действительно нравилось убивать. Ведь ему же нравилось, да?
Это вообще-то странно, но иногда Тейту казалось, что ту самую кровавую бойню устроил не он. Парень часто вспоминал об этом, и эти моменты воспроизводились в сознании будто на старой пленке. Будто Тейт смотрел страшный хоррор. Будто он не был главным злодеем, маньяком.
Будто это был не он.
Но ведь его руки были перемазаны в крови, на него капала отовсюду кровь, он смеялся, причиняя боль.
Ни кто-то другой — он.
Раньше эти воспоминания каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение преследовали его. А теперь…
Теперь появилась Вайолет, и стало происходить что-то поистине странное: Тейт начал забывать свое ужасное кровавое преступление. С каждым днем эта часть истории его мрачной жизни затуманивалась, и Тейт уже с трудностью вспоминал подробности, хотя раньше он помнил все: и смазливые перекошенные лица студентов, и противный странный чавкающий звук их внутренностей, и то, кого именно он убил заточкой, кого дробовиком, а кого охотничьим ружьем отчима. Вайолет будто смывала все ужасное из его сознания, заполняя его полностью собой: от края до края. А Тейт и не был против, только за.
Когда он поцеловал ее… это было невероятно. Его сердцебиение наверняка побило все рекорды. Чтобы не вцепится в хрупкую Вай там же, Тейт усердно прижимал кулаки к стене.
После этой новой порции безумия Тейт не видел Вай. Он решил дать ей время на размышления. Это первое.
А последнее, но отнюдь не маловажное — Мэри Юнис, которая своим шипящим голосом, обжигающим холодом, предупредила его насчет Вайолет. Из-за чего-то Мэри Юнис считает девушку опасной для себя и пытается держать ее подальше от дел больницы и Тейта…
И тут же она хочет держать Вай под боком, следить за ней.
Все же Мэри Юнис боялась.
Но Тейт не хотел об этом думать, и его мысли с удовольствием вернулись к Вайолет.
Нахер все это.
Нахер.
========== Chapter XIII ==========
Вы еще не убрали свои лупы? Они вам понадобятся, потому что кто-то (не буду тыкать пальцем) решил смухлевать и сделать главу маленькой, зато оборванной на самом интересном, ихихих ;3
Charm
Вы пьете сок,
Я пью вино.
Ваш последний глоток —
Не мой.
Вы смотрите в небо,
Я смотрю в шахты.
Вы найдете, где бы ни был,
А я — нет.
Вы верите в чудо,
А я даже врачам не верю.
Вы говорите: «Конечно!»,
Я говорю: «Никогда!».
У вас все беспечно,
Ну а я опять одна.
Когда-нибудь я так же,
Как и со мной раньше,
Поступлю с вами:
Разрушу ваши иллюзии
И даже не вспомню об этом.
(Собственное сочинение*)
Вайолет с удовольствием вдыхала запах свежего ветра. Она, наконец, спросила у Дэйзи разрешения погулять. Медсестра недовольно посмотрела на нее, цокнула языком, что-то просмотрела в своем пустом блокноте с несуществующими записями и, наконец, выдала, правда, снова бодрым голосом:
— Иди, только возвращайся к обеду. Не заставляй меня нервничать, — мило улыбнулась Дэйзи и снова уткнулась в блокнотик, продолжая рисовать там неизвестные надписи на непонятном языке.
Сухие листья мягко и безнадежно опускались на холодную твердую землю. На улице похолодало: октябрь давал о себе знать. Высокий и неподвижный Брайерклифф из красного кирпича будто насмехался над Вайолет, нависая над территорией лечебницы. Встав с ограды и взглянув на засохшие клумбы, Вайолет ушла, не зная, куда унесут ее ноги. Впрочем, выбор у девушки невелик: Брайерклифф отделен от внешнего мира высоким кирпичным забором. Если иметь при себе хорошую порцию динамита, то это сооружение из красного кирпича легко можно сровнять с землей.
Странные мысли.
Поудобнее закутавшись в плащ, Вайолет шла параллельно с аллеей, оглядываясь по сторонам и вжимая голову в шарф, повязанный свободной теплой бесформенной грудой вокруг шеи. Территория Брайерклиффа была, мягко говоря, странная. В нескольких футах от площадки лечебницы начиналась аллея с абсолютно высохшими деревьями. Сразу за ней был забор, уходящий куда-то далеко. Впереди, прямо за задним двором Брайерклиффа, который Вай не обследовала, начиналась просто пустая территория, поле, с одним единственным деревом. К удивлению Вай, дерево было не сухим, а цветущим, распространяющим свой сладкий душащий аромат маленьких розовых цветочков. Трава в двух-трех футах от дерева была яркой и зеленой, а дальше распространялась сухим желтым ореолом, «оплетая» весь Брайерклифф. Вайолет, заметив впереди какую-то постройку, огороженную невысоким плетенным заборам. По двум пикам куполов, Вайолет узнала церковь.
Девушка пошла в том направлении. Все равно до обеда был еще целый час. Пока она шла, медленно перебирая носками ботинок гнилые листья. В памяти всплыло неожиданное воспоминание.
Вот она, Вайолет, стоит прямо напротив зеркала. Ее спина, необычно для нее идеально прямая, будто пытается сжаться под тяжестью проблем, свалившихся на нее так рано, под тяжестью безразличия, но не может: внутренняя сила держит стан Хармон прямо. Пальцы едва-едва дрожат, но Вай упрямо разворачивает маленький металлический прямоугольник из липкой бумаги, случайно порезавшись из-за все той же неконтролируемой дрожи. Вторая рука девушки неосознанно хватается за белый край раковины, сжимая его до боли в суставах, в желании не упасть от волнения. Странное предвкушение накидывается на Вайолет, чуть ли не душа в своих тисках, сдавливая горло и мешая сглотнуть глупый ком. Покрепче сжав лезвие, Вайолет, взглянув в зеркало на свое осунувшееся лицо, легко проводит им по нежной коже предплечья, почти возле запястья. Девушка ничего не чувствует и хмурится. Все же, страх порезать слишком глубоко есть. Собравшись с мыслями, которые упорно расползаются, как червяки из банки, Вайолет поглубже проводит по коже и тут же вздрагивает от неожиданной, резкой, секундной боли, выронив лезвие, которое с оглушительным громким, для Вай, треском, падает в раковину. Боль неожиданно сильная и короткая. Хотя, скорее, просто неожиданная, потому что боли Вай не боится. И снова она, уже с каким-то диким остервенением, с болезненным наслаждением полосует руку. Вправо, влево, порез вертикально, горизонтально… Маленькие и большие, глубокие и едва ощутимые, длинные и короткие… А Вайолет все не видит результата. Боль есть, а крови — нет. Даже ни малейшего пореза. Ничего, блин. Пусто. Ни гребаного пореза. Секунд десять Вайолет стоит, глупо смотря на руку, которая стала дрожать еще больше. И потом. Они появляются. Множество маленьких полосочек, бусинок крови стало появляться. А Вай только наслаждалась видом постепенно набухающих порезов, с которых стекала кровь, которую Вай даже не останавливает. Нет смысла.