И они замолчали, правда, так и не прервав ни зрительного, ни физического контакта. Сколько времени прошло Вайолет так и не узнала, но зато она помнила, что треков десять на айподе уже промоталось. Тишину никто не нарушал, только свистел ветер и изредка слышался шум машин. Холод почти не ощущался, и Вайолет предпочитала думать, что это не из-за того, что она окоченела. Но ведь все, что чувствовала Вай — пылающий жар тела Тейта, теплота и мягкость свитера, шелк прикосновений парня и безграничность космоса.
… Снова это произошло неожиданно и вопреки всему. Снова резко и снова горячо. Только дольше, эмоциональней, мягче, не с острым сумасшествием Тейта, а с мягким безумием Вайолет. Но также глубоко, как космос, и так же легко, как ветер.
Нежно прикусив нижнюю губу Вайолет, Тейт оторвался от нее и, не сдержавшись и не открывая глаз, поцеловал в нос.
— Уже холодно. Я думаю, нам пора, — улыбнулся Тейт.
А улыбка была бесконечной, как космос;
А взгляд был легким, как ветер;
И все глупости, большие ростом,
Исчезли. Есть только мы на свете.*
Комментарий к Chapter XIV
* — опять же, собственное сочинение ;)
«Шел N-ый день. Сандра продолжала мухлевать.» Ахахха, нет, серьезно. Глава вышла, как мне кажется, еще меньше и не интереснее, чем предыдущая. Но и здесь я нашла выход: много соплей и лубффи-романтики ;3 Надеюсь на ваше понимание, ведь у меня огромнейший стресс: закончен любимый фанфик! :D
Было много вариаций того, как назвать главу, в итоге остановилась на пафосном и бесконечном: Космосе. Ну и черт с ним, зато «спэйс» звучит почти как «спайс». Будет понятно, под чем писалась глава :)) Ну, а вообще, я ничего такого не употребляю, да ;)
В общем, на ваш суд ;3
========== Chapter XV ==========
Mary Eunice. Cold fire in the darkness
Не бойся смерти, детка:
Она все равно наступит.
Не бойся ночи, детка:
Она утру место уступит.
Не нужно меня боятся:
Бойся лучше друзей своих.
Надо мной не нужно смеяться:
Ты не знаешь убеждений моих.
Не бойся крови, детка:
Все равно в ней искупаешься.
Не бойся ошибок, детка:
Все равно не справишься.
Не нужно темноты бояться:
Она все равно тебя поглотит.
Не нужно мести боятся:
Враг ее все равно воплотит.
Не бойся слов моих, детка:
Они все равно правда.
«Не бойся ничего, детка» —
Этот девиз оправдан.
(Собственное сочинение)
September 23, 1963
Мэри Юнис резво вышагивала по коридорам Брайерклиффа. Про себя она воспевала молитвы благосклонному Богу. Чета МакКи долго копила деньги на то, чтобы выкупить это здание у какого-то научного центра. Его отдали совсем дешево из-за того, что здесь проводились какие-то незаконные эксперименты. Конечно, Мэри смущало то, что их семья устроила свое убежище в месте, в котором свершались греховные дела, но иногда можно было слукавить перед собой ради благого дела.
Вот уже третий месяц семья МакКи, служители Господни, принимают в своей лечебнице всех нуждающихся.
Помощь людям — вот предназначение Мэри Юнис, как она считала. Поистине добрая душа была у девушки, светлая.
Подойдя к двери, Мэри, посмотрев по сторонам, вошла. Ее отец, Брандон МакКи, сказал дочери, чтобы она вызвала в его кабинет пациентку Лиа Мэй. Зайдя и выполнив поручение Брандона, Мэри поправила постель, сложив чистое шуршащее одеяло, прибралась в палате и, оглянув ее в последний раз, вышла, тут же, однако, упершись носом в чью-то грудь. Резво отскочив и поправив небольшое простое деревянное распятие на груди, Мэри Юнис с ужасом уставилась на пациента, с любопытством смотрящего на нее. Так близко, непозволительно близко для монашки!..
— Сестра МакКи? — спросил он.
Молодой и подающий большие надежды ученый Артур Арден попал в Брайерклифф неожиданно. Его посчитали слишком жестоким для того, чтобы оставить на свободе, и слишком сумасшедшим для того, чтобы упечь в тюрьму. Поэтому его отправили в самый приемлемый вариант — лечебницу для душевнобольных. Артур был одним из группы ученых, которые ставили незаконные опыты на людях. И, по иронии судьбы, а, быть может, по велению Господа Бога или кого-нибудь пониже, ученый попал в то же здание, в котором он и работал.
Артур пугал Мэри своей греховностью и темными помыслами, а также похотливыми словами в сторону монашки, которые олицетворяли собой один из Смертных Грехов. Молодой человек, хоть и был симпатичным, вовсе не привлекал Мэри Юнис, а наоборот отталкивал.
— Да? — дрожащим голосом спросила девушка, дрожа всем телом от страха.
— Вы знаете, вы вдохновили меня, — промурлыкал он, облокачиваясь о косяк двери. Артур стоял почти что нагой перед Мэри, одетый лишь в белую больничную рубашку, одну из тех, которые Мэри Юнис отстирывала до ощутимого чистого скрипения. — У меня появилась новая идея для… проекта. Вы же знаете, что возможности человека безграничны, верно? — таинственно улыбаясь и сверкая голубыми глазами, начал Артур Арден голосом диктора.
— Н-ну, человек, несомненно, одно из лучших творений Бога, н-но… — пролепетала Мэри, пряча глаза.
— К Дьяволу Бога! — фыркнул Артур.
— Не выражайтесь! Это богохульство! — возмутилась Мэри Юнис, чуть ли уже не плача.
— Ладно, — быстро согласился юноша, продолжая, — Память человека — это великий дар, бесподобный. Но мы так и не научились использовать его во всех его возможностях, — усмехнулся Артур, склоняя голову, — Нужно лишь убрать барьеры, лишние границы — и тогда мы сможем все. От путешествий во времени до правления им, — восторженно захихикал Артур, — А вы, моя дорогая сестра Юнис, вы стали моей Музой! — пропел он, — Очарованный вашей красотой, я пришел к этой идее! Ваша кроткий взгляд, золотой волос…
— Я… право, это замечательно, но мне… я… Мне пора идти, прощайте, — пролепетала монашка и скоропостижно ушла, прожигаемая ледяным взглядом безумного гения.
***
Идя по светлому коридору, Мэри боязно оглядывалась. Пациенты Брайерклиффа пугали ее. Ей казалось, что их душами завладели демоны. Ну, точнее Брандон МакКи говорил так, когда однажды Мэри увидела, как он избивает одного пациента. Отец говорил, что так он выгоняет демона. Но когда он успел придумать новый обряд экзорцизма? Наверняка, Лиа Мэй подвергнется подобному. Но Мэри предпочитала не думать об этом. В конце концов, это же ее отец.
В этом крыле в данный момент было мало пациентов, потому что большинство из них находились в столовой под присмотром Кэт. Стараясь не обращать внимания на пациентов, Мэри тихо шла, не обращая внимания на гложущее изнутри чувство страха, странной обреченности и уверенности в своей погибели. Так странно. Совершенно странно. Никогда раньше Мэри Юнис не думала, что умрет так рано. Всегда ей представлялась ее смерть тихой, и эту тишину разрушало бы лишь пение ангелов, записанное на виниловую пластинку. Мэри, уже старая обветшалая, но поднабравшаяся опыта, как старая не отреставрированная книга, лежала бы посреди постели, окруженная детьми и внуками. И все у нее было правильно, даже последние слова она придумала: «Так хочет Господь. Так я повинуюсь».
Скользнув взглядом по девушке, сидящей на полу и рисующей что-то явно темное, потому что замысловатые узоры, странные пентаграммы и кресты вряд ли являлись символами Бога, Мэри остановилась и присмотрелась. Причудливые каракули переплетались между собой, создавая что-то наподобие большого треугольника в окружности.
— Не нужно рисовать подобное здесь, — строгим, но дрожащим голосом произнесла Мэри Юнис. Девушка с черными волосами лишь хихикнула и продолжила свое дело. Мэри поразила та кукольность ее лица, та невинность, что была отраженна на нем.
Вздохнув и пройдя дальше, Мэри снова остановилась и наклонилась к девушке. Пациентка громко, чуть ли не на весь Брайерклифф, радостно провозгласила:
— Получилось, у меня получилось!
И вдруг она резанула себя по запястью, из-за чего из него густой струйкой полилась кровь, которая капала и соприкасалась с рисунком. Происходило что-то действительно немыслимое. Когда жидкость дьявольского цвета потекла с запястья и соприкоснулась с мелом, то паркетный пол стал вдруг разъедаться… огнем. Весь коридор непонятным образом вспыхнул. Но огонь… Он был словно черным, едким, напоминающим раскаленную смолу, и лишь по краям ярко-ярко-красным. Такой красный сочится из глубокой раны.