Но чем больше я слушал “Морскую”, тем больше она мне нравилась. Какие-то интригующие напевы про “ожерелье голых поп”, стрекочущая гитарка во “Вдруг ушли поезда”, старинные клавиши в “Утекай”, циничный текст “Скорости” и мечтательность “Всецело всем” начали будоражить воображение. В “Морской” оказались замаскированы такие запретные конфетки и такие порочные “ла-ла-ла”, которые могли привлечь к себе и богемную публику, и читателя кислотного журнала “Птюч”, и пока еще невинную десятиклассницу. Этим можно и нужно было пользоваться.
Незадолго до этого у меня с Леонидом Бурлаковым был заключен джентльменский договор о систематизированной пресс-поддержке молодой команды из Владивостока. Что именно делать, мне было не до конца понятно, но действовать приходилось решительно. Через пару недель мне надо было сдавать в журнал “Harper’s Bazaar” материал о лучших пластинках 96 года. Идеологически обработав в полумраке кафе молодую редакторшу издательского дома “Independent Media”, я поставил рецензию на “Морскую” в гущу актуальных достижений сезона: аккурат между рок-мантрами Kula Shaker и новым диском Марианны Фэйтфул.
Рецензия на владивостокские рок-хроники заканчивалась на восторженных нотках: “Каждая вторая песня „Мумий Тролля“ – потенциальный хит. Если составители плей-листов на FM-радиостанциях наконец станут объективны, вы еще услышите эротичных „Девочку“ и „Розу Люксембург“, акустические „Забавы“ и „Утекай“ или датированную 84-м годом „Новую Луну Апреля“”.
Лагутенко, с которым мы в тот момент были знакомы лишь заочно, рецензия в “Harper’s Bazaar” понравилась. Это был отличный повод пообщаться. Мы обменялись мнениями по телефону. Илья находился в Лондоне, я – в Москве. Прорвавшись сквозь автоответчик с записью группы Texas, я услышал в трубке мяукающий голос.
В процессе общения Илья показался мне каким-то несерьезным – все время шутил, смеялся и валял дурака. Со страшной силой коверкал и рифмовал все слова подряд, демонстрируя совершенно ассоциативное мышление. Он был себе на уме и производил впечатление Мальчика Бананана из кинофильма “Асса”, который придет в квартиру прямо с пластинки “Банановые острова”. О чем я Илье тут же сказал.
“Я не могу отрицать, что во время школьных путешествий в Москву слышал „Банановые острова“ и любил этот альбом, – ответил Лагутенко. – И, наверное, хотел сделать для себя что-то подобное”.
В это мгновение Илья показался мне откровенным. Но уже в следующую секунду он внезапно заявил: “А вообще-то мы никогда не делали музыку для танцев. Ведь я всегда хотел играть, как Deep Purple!”
Наобщавшись с непрогнозируемым Лагутенко, я начал сочувствовать продюсеру “Троллей” Лене Бурлакову, который бабахнул в эту авантюру свои сбережения. И только потом вспомнил его предостережение: “Учти, я в течение пятнадцати лет пытался найти в Илье хоть какие-нибудь логические блоки. Но так и не нашел. Они у него отсутствуют”.
…В ожидании выпуска “Морской” я провел социологический опрос среди знакомых журналистов. Мониторинг мнений происходил в здании “Известий”, где я трудился музыкальным редактором газеты “Неделя”. В самый разгар очередной алкогольной фиесты я поставил в магнитофон кассету “Троллей”. Дело было в пятницу вечером.
“Это группа из Владивостока, – пытался перекричать я звон битой посуды. – Существуют уже лет десять. На днях в Лондоне альбом записали…”
Договорить речь новому Цицерону не дали. “Морская” подверглась глобальной обструкции. Больше всего “Мумий Тролль” упрекали во вторичности. Для каждой композиции опытные журналисты легко находили сравнения и аналоги. “Ну это же вылитый „ЧайФ“”, – уверенно говорили они, заслышав первые аккорды “Делай меня точно”. Композицию “Скорость” сравнивали с Duran Duran, “Воспитанник упавшей звезды” – с “Аквариумом”, “Владивосток 2000” – с “Алисой”. Названия мелькали друг за другом – как известно, в музыке, медицине и спорте в России разбираются все. Короче, никакой сенсации “Мумий Тролль” не произвел. По крайней мере, в радиусе Садового кольца.
Твердолобую позицию своих коллег я гипотетически понимал – напомню, что лучшим альбомом 95 года был признан диск Чижа “Перекресток”. С точки зрения актуальной рок-музыки это был, конечно, каменный век. Печально, но факт: половина акул пера в то время слушала Pink Floyd и Doors, а вторая половина об их существовании не догадывалась. Лидеры брит-попа Oasis и Kula Shaker считались гомункулами, а саундтрек к “Криминальному чтиву” – эстетской забавой. Такие вот были времена.
…Я прекрасно помню, какой восторг у меня вызвала первая положительная рецензия на “Морскую”. С музыкальным редактором газеты “Сегодня” Игорем Стадником мне пришлось договариваться следующим образом. У себя в “Неделе” я ставил положительную рецензию на уебищную группу “Ромин Стон”, а Стадник, в свою очередь, закрывая глаза на собственное мнение, хвалил в газете “Сегодня” дебютный альбом “Троллей”. Это была ювелирная работа. Поскольку рецензия на пластинку никому не известной группы “Мумий Тролль” была написана максимально доброжелательно, и Бурлаков, и Лагутенко остались довольны…
Глазами сегодняшнего дня становится заметно, что из доброй сотни кассет, розданных прессе, цели достигли лишь несколько. Среди журналистов группу поддержали Андрей Бухарин из “ОМа”, Коля Табашников c канала ТВ-6, Дима Умецкий с “Эха Москвы”, Володя Полупанов из “Аргументов и фактов”. Все они дали позитивные отзывы на альбом задолго до того, как “Морская” шарахнула по мозгам всей стране.
Одна из кассет – к слову, без оригинальной обложки – дошла до Лени Захарова, ведущего музыкальной рубрики газеты “Комсомольская правда”. Подводя итоги 96-го года, он выделил три главных мировых дебюта: Kula Shaker в Англии, Eeels в Америке и “Мумий Тролль” в России.
“Очень симпатичную пластинку выпустила (кажется, в Англии) владивостокская группа „Мумий Тролль“, – писал Захаров в своей музыкальной рубрике. – Но, естественно, у нас проще добыть любую информацию о зарубежном исполнителе, чем об отечественном. Поэтому рецензию на этот альбом мы отложим до той поры, когда будем располагать хоть какими-нибудь сведениями о его авторах. Кстати, если им в руки попадет этот номер, просьба связаться с нами для дачи показаний”.