— А когда ты повесишь свой тену? — неожиданно поинтересовался Хэдон.
— Тадоку улыбнулся широко и сказал:
— Я предполагаю, что на самом деле в Пустынных Землях нам не удастся обнаружить выдающихся фехтовальщиков, да и вообще никаких. У дикарей в ходу только каменное и деревянное оружие — топор, копье и дубина. А также праща и лук, а это нешуточное оружие; но мечи в руках великих ничего не значат против стрел, а потому зачем беспокоиться об искусных фехтовальщиках среди дикарей? Когда мы вернемся — если это произойдет — вот тогда я начну носить медный меч. А до того я служу королеве.
Они обсудили относительные преимущества меча, топора и дубины.
— На близком расстоянии у обладателя топора позиция невыигрышная, — учил Тадоку. — Но остерегайся умелого метателя топора. Что же касается дубины, она опасна в том случае, если имеет латунную оплетку. Вообще говоря, я бы испугался лишь одной дубины: той, которая находится в руках этого чудовища Квазина. Однажды я видел Квазина, когда он двигался в Пустынные Земли, сразу после его изгнания. Он высокий, как жираф, а силен, как горилла, а когда дерется, как обезумевший, то его можно сравнить лишь с бегемотом в период половой охоты. Для такого гиганта Квазин необычайно быстр и, похоже, знаком со всеми хитростями фехтования. Но его преимущество в силе, в той силе, которой обладали лишь герои древности. Сомневаюсь, что даже герой-гигант Кламсвет мог противостоять ему.
— Я знаю, Квазин — мой кузен.
— Мне это хорошо известно, — в тоне Тадоку сквозило раздражение. — Я не хотел касаться этой темы, поскольку думал тебе она неприятна. Ни один из его родственников, которых мне доводилось до настоящего времени встречать, не хотел признаваться в своем родстве с ним.
— Я не в восторге от него, но и не испытываю стыда за его преступление. Не я совершил злодеяние, и, кроме того, Квазин не принадлежит моему тотему.
— Разумный подход, — оценил Тадоку. — Чем больше я тебя узнаю, тем меньше остается опасения, что служба под твоим началом окажется тягостной.
— А, так значит ты все-таки обижался на меня!.
Тадоку лишь улыбнулся.
9.
Галера медленно обогнула изгиб, за которым Кховот скрылся из виду. В полдень она вышла к устью Залива Гахете. Лишь только скалы уменьшились в размерах, Кховот вновь появился в поле зрения. Когда наступили сумерки, он еще виднелся, но уже погружался за горизонт. Облака дыма еще поднимались над ним — огромные черные массы, — и Хэдон задумался о том, не началось ли вновь извержение. Последнее серьезное извержение наполовину разрушило город Кхокарсу двести пятьдесят лет назад. Будет забавно, если он закончит свою миссию к тому дню, когда Авинет и Минрут исчезнут под лавой и облаками газа и дыма.
Из-за северо-западного ветра галера шла без парусов. Она могла набирать скорость только при определенных направлениях ветра, и сейчас ее продвижение целиком зависело от весел. Еще раз Хэдон попросил разрешить ему грести по крайней мере два раза в день. Капитан неохотно согласился. Тадоку вначале огорчился. Герою не следовало сидеть бок о бок с простыми парнями. Но увидев, что гребцы испытывают большое удовольствие от того, что Хэдон работает с ними, изменил свое мнение.
— Ты хитрее, чем я думал, — признался он Хэдону. — Неплохая мысль — приобрести популярность среди простых людей. Конечно, пока ты будешь сохранять свое достоинство и не станешь шутом для их удовольствия. Гребцы в портах будут хвастаться, что ты работал с ними, молва о тебе распространится по всей империи быстрее, чем по почте.
Хэдон не стал разрушать его иллюзий. Он всего лишь хотел сохранить физическую форму, но если другие полагают, что он действует так, исходя из продуманных «политических» соображений, пусть так и считают.
Прошло несколько дней тяжелой гребли, и из-за округлого горизонта моря появился город Мукха. В полдень галера на веслах миновала проход между массивными каменными волнорезами и причалила. Тадоку поспешил отправиться в город — предупредить его правителей не поднимать никакой суеты по поводу появления Хэдона. У него имелись распоряжения как можно быстрее организовать экспедицию и выступить в северном направлении в Пустынные Земли. Но такому не суждено было случиться. Хэдону пришлось прождать неделю в лагере к северо-западу от Мукхи, пока первый контингент из его сил не вошел на веслах в гавань.
— Ломай спину в спешке, чтобы потом сесть на задницу, — ворчал Тадоку. — Вот старый девиз армии.
К концу следующих десяти дней (неделя кхокарсан длилась десять дней) под резкие звуки волынок, трещоток и лязг бронзовых гонгов прибыла последняя партия судового груза. Это были клемкаба, которых выделили для экспедиции, и Хэдон, уже не находивший себе места, упал еще ниже. Диких клемкаба набрали с побережья, расположенного к северо-западу от Залива Кет и из числа еще более диких племен, селившихся за горами. Это были низкорослые, приземистые парни, наполовину неандертальцы, наполовину люди, их тела покрывала татуировка голубого и зеленого цвета, одежду составляли лишь гульфики из полированного рога буйвола, которые торчали, производя полукомичное, полузловещее впечатление. Дикари несли маленькие круглые щиты, тяжелые бронзовые топоры, пращи, изготовленные из козьей шкуры, и мешки с камнями для пращи. Их знаком являлась высеченная фигурка Кхо в виде Матери с Головой Козы, на конце длинного жезла, по всей длине которого были укреплены высушенные фаллосы именитых врагов, умерщвленных в сражениях. От них разило съококо[5], живой водой, алкогольным напитком, изготовленным высоко в горах, который представлял собой резкое на вкус питье с привкусом торфа; пить это зелье с легкостью могли лишь они одни.
— Это лучшие бойцы во всей империи, — поведал Тадоку. — Клемкаба сильнее нас, им неведом страх, они способны есть пищу, которая погубила бы нас, например, мясо, гнившее неделю, овощи, годящиеся лишь на выброс, и они никогда не жалуются, пока дерутся. Но когда они не заняты сражением, с дисциплиной у них просто беда. А то обстоятельство, что им разрешается брать с собой женщин, вызывает неудовольствие в войсках.
— Я не понимаю, почему? — пробормотал Хэдон. — Ведь их покрытые с ног до головы татуировкой женщины — такие приземистые, уродливые, сильнее обычного солдата, с всклокоченными волосами, вялой грудью, некоторые беременные, а то еще и с младенцами на руках. Разве может солдат или кто бы то ни было возжелать подобную, с позволения сказать, самку?
— Если длительное время вовсе не иметь никаких женщин, то и эти начинают смотреться привлекательно, — изрек Тадоку.
— Не можем ли мы по крайней мере обойтись без тех, у кого дети на руках? — спросил Хэдон.
— Если им придется делать выбор, они убьют детей.
Тадоку уже хотел было добавить что-то еще, но вместо этого выругался. Он показал жестом на группу из двадцати солдат в арьергарде. Бородатые, с телами, покрытыми красной и черной татуировкой, в руках они держали щиты в форме бумажного змея, а их символом служила статуэтка в виде женщины с головой медведя.
— Минрут делает все, что в его силах, чтобы завалить наше дело! — простонал Тадоку. — Никогда, ни в коем случае нельзя сводить вместе клемклакор и клемкаба!
Хэдон попросил, чтобы тот объяснил ему, в чем дело, и Тадоку рассказал, что не все племена этого народа принадлежат Тотему Козы. Некоторые относятся к древнему Тотему Медведя, и они являются заклятыми врагами клемкаба.
Хэдону никогда не доводилось видеть медведя, хотя попадались на глаза его изображения и статуи. Одно время в горах севернее Кему водилось большое количество маленьких бурых медведей и гигантских красновато-коричневых пещерных медведей, по величине превосходивших, согласно сказаниям, в полтора раза льва. Но вот уже два столетия не поступало никаких достоверных сообщений о красновато-коричневых медведях, а на бурых медведей велась столь усиленная охота, что они оказались близки к исчезновению. Тем не менее, их тотемы все еще существовали. В действительности Квазин был членом Клакордета или Тотема Громоподобного Медведя, что делало его, хоть и не кровным братом, ибо он был полноценным человеком, но духовным братом этих гибридов-недолюдей.