Последняя сцена с участием Квазина, которую видел Хэдон, была следующая: окутанная дымом и пеплом фигура, с силой размахивающая топором в то время, как лодка под тяжестью гиганта тонет, а солдаты падают в воду.
Беглецы перестали грести: лодка оказалась перед кричащими людьми, которые пытались забраться к ним в нее. Пришлось веслами и мечами отбиваться от них. Теперь Хэдон изменил свои намерения и велел идти прямо на север. Хотя город впереди был охвачен пламенем, Хэдон решил рискнуть пересечь полуостров гораздо дальше, на востоке. Команда была слишком изнурена, а до основания нижнего выступа далеко.
Когда, наконец, лодка медленно приткнулась к берегу, Пага и Хэдон оказались единственными, кто мог поднять свои весла. Беглецы забрались на берег и освободили путь большому количеству женщин, детей и мужчин, боровшихся за их лодку. Хэдон повел своих людей вниз по улице, застроенной захудалыми домами, сдававшимися в аренду, штукатурка, покрывавшая их, была черной от дыма. В какой-то момент он оглянулся и увидел позади смутно видневшиеся фигуры. Были ли это солдаты-преследователи?
Группа прошла вниз по улице — увы, не столь быстро, как хотелось бы. Подходя к перекресткам, они перебегали на другую сторону, чтобы миновать сильный жар. Пожар продвинулся на шесть кварталов по пути их следования и быстро приближался.
Беглецам удалось перебраться на другую сторону полуострова, но теперь они стали черными, а не серыми, а легкие их, похоже, были обожжены. Шли по улице, параллельной берегу, до тех пор, пока Хэдон не увидел, как первые языки огненного шторма собираются отрезать им путь. Он завел своих спутников по пояс в воду, и они продолжили движение вдоль берега. То и дело приходилось погружаться в воду, и тогда вода спасала. Ветер, который, казалось, зародился в самой преисподней, выталкивал их на берег. С трудом удавалось противостоять ему, но продвижение значительно замедлилось. Хэдон взял ребенка от Хинокли и велел девочке крепко вцепиться ему в спину.
Прошли около мили, когда Хэдон решил, что можно рискнуть опять выбраться на берег. Пошатываясь и заходясь кашлем, измотанные люди брели по улице, упорно держась северо-восточного направления. Наконец, когда Авинет и Кебивейбес уже не могли более сделать ни единого шага, группа остановилась. Все, кроме Хэдона, повалились на землю. Он опустил девочку и обошел несколько кварталов. Не заметив никаких признаков присутствия солдат, Хэдон вернулся.
Справившись с приступом кашля, он сказал:
— Надо идти дальше. Иначе мы до смерти задохнемся газами.
Стеная, люди с трудом поднялись на ноги и последовали за ним. Время от времени передвигались вброд по воде и, смачивая свои килты, прикладывали их к носу. Спустя еще одну милю стал ощущаться лишь слабый запах газов. А затем начался дождь, благословенный на завывавший вокруг ветер и сверкание молний вдалеке.
Вскоре группа оказалась за стенами Внешнего Города, а потом и на грязной дороге, тянувшейся вдоль сельскохозяйственных угодий. Солдаты Минрута постарались. Жители, не пожелавшие отречься от Кхо, а также и те, которых подозревали в ложной клятве отречения, были уничтожены, их дома и амбары сожжены, а животные конфискованы.
Оставшиеся дома стояли мрачно и молчаливо. Их обитатели либо убежали, страшась вулкана, либо в страхе попрятались внутри, надеясь на то, что гибель пройдет стороной.
Кебивейбес высказал предложение найти пристанище в каком-нибудь доме и отдохнуть там. А наутро они могли бы продолжить свой путь. Хэдон сказал, что не следует останавливаться по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до подножия гор. Вскоре группа вышла на дорогу, ведущую в глубь суши от моря, и Хэдон повел людей по ней. На рассвете они все еще с трудом тащились вперед. Хэдон на руках нес спящего ребенка. Миновав несколько фермерских домов, Хэдон свернул на разбитую, в рытвинах дорогу к дому на отшибе, далеко за основной дорогой. Выбор оказался неудачным; на него бросились две огромные рычащие собаки. Он едва успел опустить Абет на землю и вынуть меч. Одна собака остановилась; другая прыгнула на Хэдона. Он в воздухе отрубил ей голову. На нижнем этаже бревенчатой хижины открылись деревянные ставни, и показалось темное лицо.
— Подзовите вашу собаку или я убью и ее тоже, — крикнул Хэдон. — Мы не хотим причинить вам никакого вреда. Мы лишь беглецы, пытающиеся скрыться от гнева Кхо, и нам необходима пища и отдых. Это все, что мы просим.
— Убирайтесь прочь! — рявкнул фермер. — Или мои сыновья убьют вас!
Авинет выступила вперед:
— Ты отказываешь в гостеприимстве своей королеве?
Хэдон про себя выругался, но вслух мягко сказал:
— Тебе не следовало этого делать, Авинет! Теперь это станет известно всем!
Фермер бросил на него сердитый взгляд:
— По мне, так ты одна из этой компании бродяг. Не пытайся дурачить меня, женщина. Я, может быть, и деревенщина, но не идиот.
Хэдон взглянул на высокий тотемный жезл вблизи дороги.
— Кебивейбес, ты член тотема Зеленого Попугая. Обратись к этому человеку, он должен помочь одному из людей, принадлежащих к его тотему.
Бард, грязный, нагой и трясущийся от утомления и голода, проговорил слабым голосом:
— От имени птицы, являющейся нашей покровительницей, я прошу тебя, фермер, оказать нам гостеприимство! И от имени закона, который требует, чтобы ты предоставил странствующему барду пищу, питье и место под крышей твоего дома!
— Когда божества ссорятся меж собой, для смертных не существует закона! — прокричал в ответ фермер. — Так или иначе, откуда мне знать, не врешь ли ты?
— Я, твоя королева и верховная жрица, требую, чтобы ты принял нас как гостей! — произнесла Авинет. — Не хочешь ли ты навлечь на ваши головы гнев Кхо?
— Громкие слова! — отрезал фермер. — Вы лжете! Да к тому же, даже если ты и королева, что ты делаешь здесь? Теперь страной правит Ресу, а ты рабыня Минрута! Возможно, если я выдам тебя ему, он наградит меня!
— Этого я и боялся. — Давайте уйдем отсюда, пока он не осуществит идею выдать тебя, польстившись на деньги и почести.
— Они не осмелятся тронуть меня! — воскликнула Авинет. — Я верховная жрица! Моя персона неприкосновенна!
— За тебя дадут огромную сумму, — беспокоился Хэдон. — А что ты беженка, подтверждает, что у тебя нет власти. А что до него, то он будет чувствовать себя в безопасности под эгидой Ресу и Минрута. Давайте возьмем одну из его коз и отправимся дальше.
— Я не стерплю оскорбления! — вскричала Авинет.
— Ты сможешь наказать его, когда будешь в состоянии сделать это. Смотри правде в глаза.
Дверь в дом повернулась на бронзовых петлях и отворилась. Фермер в сопровождении шестерых мужчин вышел наружу. Это был невысокий, но мощный мужчина, примерно пятидесяти лет. Четверо юношей, очевидно, его сыновья, стояли сбоку от него. Еще двое — высокие худые мужчины, по предположению Хэдона, его наемные помощники. Все держали круглые деревянные щиты, обтянутые бычьей кожей, и короткие мечи листообразной формы.
— От имени Ресу и короля королей мы призываем вас сдаться! — провозгласил фермер.
— Вас семеро мужчин против четырех мужчин и двух женщин и ребенка, — ответил Хэдон. — Но я нуматену и не нуждаюсь в том, чтобы мне помогали сразиться против семерых неотесанных мужланов.
Это была ложь. Хэдон официально не был посвящен в разряд нуматену, но само название нуматену наверняка должно было испугать этих крестьян.
Был единственный способ выяснить это. Хэдон вызвал громкий крик из опаленного горла и силу из ослабевших мускулов. Он пошел в нападение, держа перед собой меч двумя руками. Крестьяне остановились, широко раскрыв глаза, а двое мужчин убежали за дом. Зачем им вставать перед лицом того, что выглядит как верная смерть, за семью, которая заставляла их работать сверх меры и притом неважно кормила?
Как бы ни был силен их первоначальный дух, отец и сыновья были потрясены бегством своих работников и этим юношей, выглядевшим так, будто он намерен свирепствовать подобно леопарду среди овец. Они убежали в дом или по крайней мере пытались сделать это. Слишком узкий дверной проем не позволял войти двоим. С криками, словно обезумев, они одновременно втискивались в дверь, что при других обстоятельствах выглядело бы комично. Хэдон махнул рукой. При желании он мог бы без труда расправиться с этой публикой, — но он уже устал от кровопролития. Хэдон засмеялся и, а потом крикнул: