— Бедная моя креветочка, — склонив голову набок, утешает Хедвиг папа и треплет её по волосам. А потом говорит, что, как только начнётся школа, скучно ей уже никогда не будет. Хедвиг прямо-таки лопается от нетерпения.
Как-то раз, когда Хедвиг стояла на лужайке у дома, на дороге появился чёрный автобус с тёмными стёклами и медленно проехал мимо. На крыльце мама пересаживала комнатные растения. Автобус показался ей подозрительным. Это, наверно, воры — высматривают, кого бы обчистить!
Автобус развернулся и снова проехал мимо.
— Тащи скорей бумагу и ручку, — просит мама Хедвиг. — Мы запишем их номера.
Наконец-то и у них в захолустье происходит что-то опасное и увлекательное. И минуты не прошло, а Хедвиг уже сгоняла на кухню и вернулась с бумагой и ручкой.
— Подкрадись поближе и спиши номер, — шепчет мама. Она пригнулась и сощурясь смотрит на автобус.
Хедвиг незаметно подбирается ближе, прячась за кустами сирени. У почтового ящика она ныряет в траву. Но только она начинает переписывать номер, как окно автобуса опускается и высовывается дядька с тёмными кудрявыми волосами.
Рядом с кудрявым сидит ещё один вор. В кепке и кожаной куртке. Хедвиг охватывает ужас. Не в силах сдвинуться с места, она смотрит на крыльцо.
Мама с острой тяпкой наперевес летит к Хедвиг на всех парах, стуча деревянными сабо.
— Это ты — Хедвиг? — спрашивает тем временем кудрявый.
Мама аж рот раскрыла.
— Да, — пищит Хедвиг.
А дядьки обрадовались: они уже целый час колесят по округе, разыскивая их дом. Дело в том, что они — водители автобуса, который будет возить Хедвиг в школу. Мама явно разочарована, но бросает тяпку и пожимает им руки.
— Очень приятно, очень приятно, — говорит она, любезно улыбаясь. И потом ещё долго треплется с шофёрами.
Наконец кудрявый поворачивается к Хедвиг.
— А зачем тебе бумага и ручка? — спрашивает он.
Ой, спохватывается мама, что-то они совсем заболтались. Им Хедвиг, хоть ты тресни, надо бежать домой готовить обед. Так что до свиданья, всего хорошего.
Хедвиг стоит у окна и смотрит, как автобус исчезает за ёлками. Ждать осталось совсем недолго.
Раннее утро. Трава ещё мокрая от росы, когда Хедвиг садится на заднее сиденье синего «сааба». Мама и папа поедут с ней на первый урок, чтобы заодно поздороваться с учителем. А дальше Хедвиг будут возить на школьном автобусе те симпатичные шофёры, что заезжали к ним накануне. На Хедвиг новые ярко-зелёные брюки, и сердце бьётся быстро-быстро! Наконец-то начинается школа!
Они едут по пригоркам и жёлтым полям. И вот они уже в Хардему с его красными домиками, которые тесно жмутся друг к другу. Вот маленькая белая церковь. А рядом с церковью школа. Она построена из рыжего кирпича, посередине — большое крыльцо со ступеньками.
На парковке много машин. В здание стекаются толпы незнакомых детей.
Хедвиг смотрит на детей, и некоторые кажутся ей совсем большими. Почти взрослыми. Мальчики длинные как жерди, а у девочек накрашены глаза и губы. Кто-то бежит в сад и срывает яблоки с дерева. Хедвиг тоже хочет яблочка, но она ни за что туда не сунется. Она ещё слишком маленькая.
В раздевалке все, кто идёт в первый класс, толпятся перед жёлтой дверью. На лицах ни единой улыбки. Возле раковины стоит девочка в розовой майке. У неё курносый нос. Стиснув зубы, она ледяным взглядом пронзает всех вокруг. Хедвиг спешит отвести глаза.
Она передумала. Ей совсем не хочется в школу. Лучше уж болтаться в саду до самой пенсии.
Но тут приходит учитель и открывает дверь в класс. Хедвиг садится за парту. На парте табличка, кто-то написал на ней большими буквами: ХЕДВИГ. Хедвиг смотрит по сторонам. Стены цветом похожи на горчицу и совершен-
но голые. Пол зелёный и блестящий. Учитель угощает родителей кофе с булочками. Мама и папа вместе с другими взрослыми хохочут в уголке. Из детей никто не смеётся. Они сидят тихо, как маленькие привидения.
Хедвиг исподтишка глядит на табличку рядом. ЛИНДА. Интересно, кто сядет за соседнюю парту… Тут же раздаётся шкрябанье стула об пол. Курносая злюка!
Линда даже не здоровается. Садится и смотрит перед собой. Она симпатичная. И блондинка к тому же — таких наверняка любят все мамы. У Хедвиг тёмные волосы, и она скорее из тех, кого мамы на дух не переносят, потому что она трещит без умолку как сорока.
У Хедвиг свело живот. Никому не нужна, думает она. С первой секунды — никому не нужна. С ней до сих пор никто не заговорил. Особенно Линда. Сидит, губы сморщены как изюм, и моргает своими маленькими голубыми глазками.