В памяти с эхом всплыло улюлюканье и свист толпы, и я зажмурился, будто так мог защититься от тех звуков. Не в этот раз. Наверное, я буду слышать те крики и помнить разочарование на лицах зрителей всю оставшуюся жизнь.
— Простите, сэр, — услышал я голос и поднял голову. Мне нерешительно улыбалась женщина-бармен. — Мы собираемся закрываться. Могу ли я что-нибудь предложить вам перед уходом?
Я глянул на почти пустую бутылку, принесенную с собой с концерта — ту, что дал мне Вайпер, — и отрицательно покачал головой.
— Хорошо. Оставайтесь, сколько пожелаете. Она поставила на краешек рояля бутылку воды, а затем ушла, оставив меня одного.
И была не единственной. С момента нашего возвращения в отель никого из группы я не видел. Но у меня было ощущение, что парни чувствовали себя ненамного лучше меня. После эпичного марш-броска Вайпера за кулисы, в отель мы ехали на удивление притихшими: каждый с головой ушел в свои собственные страдания.
Вайпер. Сегодня он меня прям-таки шокировал. В моем списке тех, кто мог бы встать на мою защиту, он был последним. Но по факту оказался единственным.
При воспоминании о том, как Вайпер, когда наш менеджер намекнул, что парни должны решить проблему — явно имея в виду меня, — послал того на хрен, по телу разлилось тепло. Вероятность того, что парни всё же попросят меня исчезнуть и, что возможно, вполне разумно, конечно оставалась. Уволить меня, уговорить Трента вернуться, и всё, задачка решена. Но если вспомнить, насколько сильно Вайпер ненавидел Трента, сомневаюсь, что сводить их вместе в одном помещении было разумной идеей. Так что… как же решить проблему?
«Ты вряд ли, черт подери, смог бы выступить лучше».
Вайпер обычно был скуп на похвалу, но сегодня он меня похвалил. Поручился за меня, будто я не был второсортной имитацией того, кого все хотели видеть, а, сделал для «ТБД» что-то действительно важное. И если Вайпер, самый жесткий в группе критик, считал, что я хорошо справился, значит, так оно и было.
По крайней мере, я так себя убеждал.
Выпрямившись, я провел рукой по лицу, а потом положил пальцы на клавиши. Каждый раз, когда я садился за рояль или брал в руки гитару, у меня появлялось чувство, будто я дома, и даже после полного провала несколько часов назад не мог избавиться от зуда в пальцах — настолько сильно хотелось играть. Во время игры не нужно было думать, просто чувствовать.
Свои эмоции я изливал в музыке. Это всегда помогало успокоить боль и собраться с мыслями. Именно так и было, когда я бездумно что-то играл. Но в какой-то момент в голову пришла мелодия, заставившая меня остановиться и сыграть ее снова.
Пальцы летали по клавишам, ритм пульсировал на кончиках пальцев и точными зарядами передавался стоявшему передо мной инструменту, нога в такт нажимала педаль. Я тихо напевал, потом останавливался и снова повторял рифф (прим. пер.: короткая мелодичная и многократно повторяемая фраза).
Иногда я играл, чтобы избавиться от разочарований или сожалений трудного дня. Иногда просто сочинял всякую ерунду — соединял ноты вместе в ничего не значащие обрывки. А иногда… в меня будто вселялась магия.
Повторяя рифф снова и снова, я понял, что сегодня был последний случай.
Я очень четко себе представлял, как будет звучать песня, где будут вступать бас с гитарой... а где ударные. Я отчетливо слышал синтезатор Джаггера, который довершал медленную композицию, что-то близкое к альтернативному року. Она не походила на то, что играла «ТБД», но, возможно, была именно тем, что нужно. Выбросить музыку группы из головы и создать что-то свое, то, что никто не смог бы услышать, то, что никто не смог бы отвергнуть, что-то принадлежавшее только мне одному.
А с пощечиной судьбы разбираться можно и завтра.
ГЛАВА 14
ВАЙПЕР
БАМ.
Мы все ввалились в президентский люкс Киллиана, я зашел последним и захлопнул дверь. Ладно. Все, кроме Хейло. Он ушел, попрощавшись и сказав, что ему необходимо расслабиться. Судя по тому, как парень сжимал бутылку спиртного, которую я отдал ему еще в гримерной, было ясно, как именно он собирался это сделать.
Вчетвером мы вошли в роскошный номер и попадали в кресла гостиной зоны. Сегодняшний провал давил на нас словно грозовое темное облако. Все молчали и смотрели куда угодно, только не друг на друга. Все пытались осознать и принять тот факт, что сегодня на сцене нам надрали задницу, впервые за всё время. Никто не мог в это поверить.
Было ли это концом «ТБД»? Мог ли солист, вернее, его смена действительно решить судьбу нашей группы, которая оставалась в топе хит-парадов? Я не предполагал, что такое реально возможно, но сегодняшний вечер наглядно показал, что у Трента влияния гораздо больше, чем хотелось.