Это было плохо. Очень, очень плохо. Вайпер прошел вперед, снял куртку и бросил ее на спинку дивана, а затем, закатывая рукава рубашки, повернулся ко мне.
Он не знает, что ты сделал прошлой ночью. Просто поработай над песней и уходи. Ничего страшного.
Вайпер поманил меня пальцем и я, отбросив нерешительность, двинулся дальше в гостиную. Оглянувшись по сторонам, я заметил, что здесь, как и в пентхаусе Киллиана, была открытая планировка с баром, разделявшим пространство на жилую и столовую зоны. Боковые стены были стеклянными, и в голову пришла мысль, что в спальне Вайпера тоже могут быть стены из стекла.
Что за черт? Какое мне дело до его спальни? Я не хочу ее видеть. И не хочу об этом думать.
Теперь я лгал самому себе.
— Показать тебе квартиру? — спросил Вайпер, будто читая мои мысли.
Я поднял лист бумаги с текстом:
— Думаю, нам нужно поработать.
— Понятно, — Вайпер подошел к креслу цвета электрик и, устроившись на нем поудобнее, откинулся на спинку. — Тогда начинай.
И теперь мне придется петь этот гребанный текст. Хейло, отличная идея. В самом деле. Просто превосходная.
Я прочистил горло и посмотрел на написанные Вайпером строки. Спеть песню в присутствии парней было непросто, но что будет теперь? Когда моей единственной аудиторией стал Вайпер? Во всей этой ситуации было что-то слишком интимное. Или, может, мне так казалось, потому что каждый раз, глядя на Вайпера, я вспоминал свой вчерашний эпический оргазм во время просмотра того ролика на Youtube?
— Будь как дома, — сказал Вайпер. — Садись, если хочешь.
Как дома? Нет уж. Я не хотел чувствовать себя в квартире Вайпера как дома — я хотел подкорректировать свое исполнение песни и убраться к черту, — поэтому остался стоять.
Вайпер пожал плечами:
— Или стой.
Чтобы прекратить пустую болтовню, я начал петь, но едва дошел до второй строчки, как Вайпер меня остановил:
— Ты неправильно начинаешь. Это чувство неудовлетворенности тебе понадобится, но позже. Сейчас же нужно подготовить для него почву. Вот здесь просто сосредоточься на словах. Ты заведен до предела, но считаешь это чем-то оскорбительным, за что нужно извиняться.
Я сглотнул и снова посмотрел на текст. Я слышал, что говорил Вайпер, но не мог не думать о том, когда и как он писал эти строки. Можно было бы, конечно, спеть песню, полностью забыв об ее авторе. Но тогда в этом случае Вайпер останется недоволен. Закрыв глаза, я попытался снова, но меня снова остановили, не дав допеть первый куплет:
— Хейло, я видел, как ты практически трахал микрофонную стойку на сцене. В чем проблема сейчас?
— Не знаю.
Еще одна ложь, но что ему сказать? Правду?
— Чушь собачья. Ты знаешь, как спеть, но сдерживаешься. Зачем?
Я провел рукой по лицу и вздохнул:
— Просто не идет.
Вайпер, закусив нижнюю губу, окинул меня изучающим взглядом, а потом встал с кресла и сказал:
— Ладно, нужно попробовать что-то другое. Расскажи мне о своем последнем сексе.
От удивления я закашлялся.
— Что?!
— Давай уточню: последнем охренительном сексе.
— Зачем это?
— Затем, что наша песня о нем. Об охренительном сексе. Или, по крайней мере, его обещании.
Черт, вот о сексе нам нужно было говорить в последнюю очередь. Особенно, если вспомнить, что мой недавний горячий секс имел непосредственное отношение к стоявшему передо мной мужчине.
Вайпер присвистнул:
— О черт. Что, никакого охренительного секса в последнее время? Какой позор.
— Я этого не говорил.
— Тебе и не нужно, Ангел. — Вайпер начал медленно нарезать вокруг меня круги. — Ладно, а если так? Закрой глаза. Ну же, давай.
Я на мгновение засомневался, а потом закрыл глаза.
— Хорошо, — сказал он. — Теперь подумай о чем-нибудь возбуждающем. Если бы ты был сейчас дома, то на что у тебя встало бы? Порно? Может, фотография в тумбочке возле кровати? Или кто-то запретный… кого нельзя хотеть, но ты ничего не можешь с собой поделать?
Когда я закрыл глаза, необходимость смотреть на Вайпера отпала, и этого, казалось, было достаточно, чтобы от него отгородиться. Но чувствуя дыхание мужчины на своем затылке, и прокручивая образы, рожденные его словами, я понял, что могу думать только о нем и ни о ком другом. Думать о ком-то запретном? В моем мире не было ничего более запретного, чем возбуждаться на Вайпера, и по нескольким причинам.
— Что бы ты сейчас не думал, прими это, — сказал Вайпер. — Теперь попробуй снова.
Выражение моего лица должно было определенно меня выдать. Хорошо хоть Вайпер стоял позади меня и ничего не видел. Не открывая глаз, я вспомнил, как лежал прошлой ночью в постели с каменным стояком в руке. Даже сейчас внутри чувствовалась глубокая боль из-за неожиданного сильного желания к тому, кого мне нельзя хотеть.