Кабаний рассказывает про Оттендорф и купание в колодце. Дроу переводит название деревни. Проповедник возмущается нашему новому прозвищу, теперь мы гадюкинские экзорцисты.
Мы стоим, к нам прибывает народ, и нас уже не десятеро как утром.
Опять штурм. На стене Барсуков десяток крылатых фигур в чёрном. Видимо кингары смогли закрепиться в угловой башне, и теперь перебрасывают лекарей. Делаем вылазку, но нас отбрасывают. Охрана состоит из берсерков и призывателей. Помню, как прыгнув сбрасываю со стены двоих и падаю сам. Кочевники прорываются в город.
Два часа, пока действует посмертный штраф, сидим на точке возрождения, собираем рассеявшийся отряд. Вместо Калиты пытается командовать какой-то пришлый, требует отходить в город, на оборону гавани. Собравшись с силами отбиваем бастион.
Третий день. Разделив отряд надвое выносим со стен штандарты Псов и Барсуков. Не знаю зачем, но кажется, что так будет правильно. Белые эльфы, устроив засаду в переходах стрелковой галереи не подпускают к врагу лекарей, но колдуны обрушивают потолок, похоронив вместе с белыми два своих отряда.
Крепостной двор завален обломками камней, кингарские маги вызвали здоровенного червя, перемешавшего с брусчаткой наше подкрепление. Горят несколько домов, на улицах города бои. Под вечер собравшись с силами сбрасываем кингаров с бастиона.
Готовимся к вылазке, меня и Кабания не берут. Защита и лечение нужны на стене, а в вылазку уходят смертники. У каждого уже по пять часов посмертного штрафа.
- Они горят! Горят! Бася! - кричит Кабаний танцуя на парапете, - Хель-да-на! Хель-да-на!
Ему вторит Аштарет, за ней подхватывает отряд, и скоро в бастионе, над гаванью и по кривым улочкам несётся название города, ставшее боевым кличем.
Светка сидит напротив меня положив подбородок на кулаки. Я глупо улыбаясь помешиваю чай.
- Ну что, наигрался? - спрашивает она, и не дожидаясь ответа добавляет, - в следующие выходные чтобы даже не смотрел на гроб. Пойдём гулять в парк. Ты с ночёвкой!
Я продолжаю улыбаться.