Внезапно я услышал, что наружная дверь моей конторы открылась, и даже успел подумал, что если это Милли Джефферс, то я её расцелую и извинюсь. Однако это оказалась вовсе не Милли Джефферс. Я уже встал из-за стола, когда дверь моего кабинета распахнулась, и в проеме возникли двое здоровенных субъектов.
Выглядели они смутно знакомыми. Должно быть, я их где-то встречал. Один из них, довольно высокий, курил сигару, а второй, могучий рыжеволосый парень, был примерно моего роста. Одеты были оба весьма прилично. Рыжий выдвинул стул и кивнул мне.
- Садись, Блейк.
Я не шелохнулся.
- Помоги ему, Козел, - велел рыжий длинному. - Пусть старина Блейк отдохнет.
Козел грубо схватил меня за плечи и усадил. Я попытался сопротивляться, но он хорошо знал свое дело и так умело отвесил мне две крепких оплеухи, что мигом вышиб из меня боевой дух, а в голове у меня тут же зашумело.
- Что вам нужно? - пролепетал я. - Зачем вы пришли?
- Адвокат нам нужен, - ухмыльнулся рыжий. - Честный адвокат.
- Кто вас послал? - спросил я. Впрочем, я отлично это знал.
- Парни нас послали, - хмыкнул рыжий. - Верно я говорю, Козел?
- Угу, - кивнул тот. И добавил, погружая кулак мне в живот: - Наши парни не любят упрямцев, Блейк. Они любят покладистых, понял?
Под ложечкой у меня что-то оборвалось и я согнулся пополам, скуля от боли.
- Они не любят угроз, - сказал рыжий.
- Только дураки угрожают им, - добавил Козел, встряхивая меня за волосы. - Ты глуп, Блейк. Они хотят, чтобы мы тебя проучили. Не желают они, чтобы такой честняга всегда оставался глупым.
Он задрал мне голову назад и плюнул прямо в глаза, а рыжий ещё раз саданул меня под дых. Я сложился вдвое, но Козел резко дернул меня за волосы и приказал:
- Встань, Блейк!
Я был просто парализован от боли. Никакая сила, даже угроза смерти, не заставила бы меня подняться. Мои легкие тоже парализовало - я не мог ни вздохнуть, ни крикнуть.
Козел выдернул меня со стула и я упал ничком. В ребра мне вонзился тяжелый ботинок. Затем что-то обожгло мне щеку, и я ощутил на губах солоноватый вкус крови.
- Не оставляй следов, - услышал я голос рыжего.
И тут же на меня обрушился град ударов - меня били по ребрам, по спине, по ногам.
- Я же сказал тебе - не оставляй следов! - прогудел рыжий.
- А куда же его бить? - удивленно спросил Козел.
- Вот куда, - произнес рыжий, лягая меня по почке.
- Вот так? - на меня вновь обрушился страшный удар.
- Болван, ты же убьешь его!
Я распростерся на полу, глухо постанывая от боли. Кто-то потряс меня за плечо, потом голос рыжего спросил:
- Ну как, Блейк, ты чему-нибудь научился? Поумнеешь теперь?
Я провалился во мрак.
* * *
Когда я пришел в себя, в кабинете было темно, а на столе звонил телефон. Я лежал на полу в луже крови и, попытавшись шевельнуться, захныкал от боли. Болело сразу все и везде - никогда в жизни я не испытывал такой боли.
Я подполз к столу, но приподняться не смог, а телефон продолжал разрываться от звона. Я нащупал шнур и потянул на себя. Аппарат с грохотом свалился на пол и звон прекратился. Я провалился в небытие, из которого меня вывел голос Клэр:
- Блейк! Блейк! Ответь мне, Блейк!
Голос звучал прямо у меня в ушах и, повернувшись на бок, я нащупал телефонную трубку. Я попытался заговорить, но из моего горла вырвался только хриплый стон.
- Блейк, что случилось?
- Я ранен, - прошептал я. - Мне больно.
- Что случилось?
- Мой офис... света нет...
- О, Блейк! Держись, мой родной! Я сейчас приеду...
* * *
На третий день моего пребывания в больнице меня навестил доктор Сэнфорд Хаймен - сама любезность и обходительность.
- Приветствую вас, Эддиман, - дружелюбно поздоровался он. - Рад, что вы пошли на поправку. Я только два часа назад узнал, что вы здесь.
- И решили навестить старого приятеля?
- Ну что вы! Просто у меня сложилось о вас весьма благоприятное впечатление - как об умном и занимательном собеседнике. - Он присел на стул возле моей кровати и посмотрел на прикрепленную к изножию медицинскую карту. - Что ж, ребра срастаются, в почках тоже почище... И стул сегодня уже без крови. Это хороший признак. Замечательно. А как вы себя чувствуете?
- Омерзительно.
- Что ж, это вполне естественно. А как вам местная пища? Надоела, да?
- Угу. До чертиков.
- Меня страшно занимает, общались ли вы ещё раз с мисс Пиласки. Поразительная женщина. Кстати говоря, ведь я побеседовал с ней. Разумеется, она отрицала все то, что сказала вам, но это вполне типично.
- Док?
- Что?
- Скажите, док, что со мной случилось?
- Понятия не имею, Эддиман.
- Когда я стоял перед вами в кабинете, вы обращались ко мне "мистер Эддиман". Сейчас я стал просто Эддиманом, вы не знаете, что со мной стряслось, и вам даже не любопытно. Вот это самое забавное - никому не любопытно, что со мной случилось. Меня привезли сюда без сознания, с разбитой головой и переломанными ребрами - и ни одна живая душа не поинтересовалась, как это произошло. Ни один журналист не заглянул - а ведь я был защитником на самом громком процессе этого года.
Хаймен смерил меня взглядом и кивнул.
- Как давно вы живете в Сан-Вердо, мистер Эддиман?
- Четырнадцать лет.
- Медленно вы учитесь, мистер Эддиман. Очень медленно.
* * *
За день до моей выписки Клэр продала наш дом. Придя в больницу, она рассказала мне об этом. Настроение у неё было подавленное.
- Ничего, малышка, - ободряюще улыбнулся я. - Главное - теперь мы можем уехать отсюда. Передай Милли Джефферс, чтобы продала всю конторскую мебель и оборудование. Я уже сказал ей, что заплачу за пять недель вперед.
- Блейк, но ведь тебе все это понадобится, если ты собираешься открыть новую контору в Лос-Анджелесе.
- Если до этого дойдет, куплю все новое. Торопиться не стану.
- Да, Блейк, не торопись. Ты - прекрасный адвокат. Только мне стыдно сказать, сколько я выручила за дом.
- Я и сам знаю - тридцать одну тысячу долларов.
Глаза Клэр изумленно расширились.
- Откуда ты знаешь, Блейк?
- Мы купили его за такую же цену - за тридцать одну тысячу. С тех пор цены, конечно, выросли, но ведь для "наших парней" справедливость превыше всего. Они ведь могли запросто уничтожить меня, раздавить, как муху. Но вот пачкаться не захотели. И они вникают во все мелочи. Даже выясняют стоимость дома. Потом отдают распоряжение, которое в Сан-Вердо тут же беспрекословно выполняют. Господи, как я их всех ненавижу!
- Слава Богу, Блейк, мы уезжаем отсюда. И никогда не вернемся. Узнав, что мы перебираемся в Лос-Анджелес, мама так расчувствовалась, что залила слезами всю телефонную трубку. Детишки тоже счастливы. Они ведь у нас никогда даже моря не видели.
- Почему, мы возили Джейн в Калифорнию.
- Ей было всего три годика, и она ничего не помнит. О, Блейк, мне все равно, где и как жить. Я хочу только одного - чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы у нас все стало, как раньше. У нас получится, Блейк?
- Надеюсь. Я постараюсь.
- Больше мне ничего и не надо, Блейк. Ты только постарайся. Больше я ни о чем не прошу.
* * *
За день до казни я поехал на юг, в столицу нашего штата, оставив Клэр заниматься нашим переездом. Мы решили отвезти детишек к матери Клэр, живущей в Пасадине, а сами - поселиться в гостинице, пока не подберем подходящий дом.
Свидание с Хелен мне предоставили без проволочек, хотя условия общения с заключенными были там совсем не такими, как в Сан-Вердо. Комнату для свиданий разделял надвое защитный экран из пуленепробиваемого стекла, а для разговора приходилось пользоваться телефоном. Когда привели Хелен, я так дрожал, что боялся выронить телефонную трубку.
За то время, что мы не виделись, Хелен не изменилась. На её прекрасном лице не было и следа бледности, присущей заключенным. Даже грубое серое платье не умаляло её необыкновенной красоты.