Совсем рядом послышались голоса. Миарк бросил на меня последний, полный боли и сожаления взгляд, и скрылся в ельнике. "Несломленного" он унёс с собой.
"Правильно", — с тупым безразличием подумала я. — "Клинок без его обладателя для меня бесполезен. Он был бы лишь причиной неутихающей боли".
Вскоре из-за деревьев показались двое: бледный блондин и его тёмноволосый спутник, гордый обладатель очков в затейливой оправе.
— А! Какие люди! — победно воскликнул брюнет, потирая руки. — Сама Хелена Тэйресская прибыла.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить имена. Иеремия и Эдо, как они велели мне себя величать. Первая наша встреча состоялась в склепе моих благородных родичей Лерьэнов, и тогда я понадеялась, что она станет последней.
Печально, но насмешница судьба свела нас вновь.
— Где… я?
— В Оэрре, где же ещё, — сказал блондин. — Тебе не следовало использовать нестабильные формулы. Слишком опасно работать с пространством между мирами без должной подготовки.
— Оставь её, Эдо. Если ей хватило глупости самостоятельно открыть портал и удачи при этом выйти из него целой, оправится. Нужно скорее найти Шэйна: он будет рад узнать, что пропажа наконец объявилась.
Алхимик помог мне подняться, и вместе с приятелем повёл к жрецу Жиюнны, живущему под личиной простого студиозуса. Впрочем, в тот момент меня можно было вести куда угодно. Мою душу словно разодрали на сотню клочков, а сшить не потрудились. Каждый из обрывков кровоточил и корчился от тупой ноющей боли.
Суждено ли им срастись когда-нибудь? Кто знает.
Кто знает…
"Он не захотел уйти со мной. И это был его выбор".
Почему? Почему, любимый, ты оставил меня, хотя поклялся защищать?
Может, если бы на моём месте была та женщина, Вивиана, ты поступил бы иначе?
Шэйн стоял у раскрытого окна и наслаждался видом цветущего сада. Когда Иеремия втолкнул меня в комнату, жрец Жиюнны даже не обернулся. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем он начал разговор — сама я не стремилась к общению.
— Ты задержалась, Хелена.
— Уж извини.
Сколько прошло для него? Неделя? Для меня — чуть меньше года.
Шэйн обернулся. На его красивом лице раздражение пробивалось через маску безразличия.
"Он так похож на старшего брата-полукровку, обречённого жить во тьме".
— Я жду доклада.
Некоторые вещи не меняются. Когда я была жрицей, когда я училась в Университете, даже когда попала в Ортано Косом… Всегда кто-то стоял надо мной.
"Готов ли ты узнать всю правду, наглый мальчишка?"
Миарк утверждал, будто во мне есть нечто особенное. Он ошибался. Я просто умею сносно исполнять приказы. Хорошее качество… для служанки.
Зря он называл меня принцессой.
Я рассказала Шэйну всё — почти всё. Сколько же тёмного удовольствия принёс мне его постепенно растущий страх!
Жрец Жиюнны велел мне молчать. Я согласилась, зная, что мне всё равно никто не поверит.
Спустя пару часов после возвращения в Эмьвио Косом моя жизнь вошла в прежнее русло.
Словно ничего и не было.
Но это всё было.
Эпилог
Давным-давно в городе, стоящем в сердце мира, жил златоглазый мудрец и его супруга. Так счастливы они были вместе, что люди не разделяли их и считали единым целым.
Однажды в город пришли прекрасные телом странники. Сами того не ведая, они принесли с собой сразившую многих болезнь. Не обошла она стороной и дом мудреца.
— Позволь подарить тебе детей, — сказала жена его, чувствуя слабость. — Они утешат тебя, любовь моя, когда меня не станет.
Трёх сыновей и одну дочь родила она ему, а затем умерла. Оплакав супругу, златоглазый мудрец срезал у неё локон и похоронил любимую в глубокой могиле, но следующей же ночью мёртвая жена постучалась ему в дверь.
— Зачем ты запер меня в темнице? — рыдала она. — Почему ты так жестоко поступил со мной, любовь моя?
Так повторялось много ночей, но мудрец не отворял двери: он знал, что приходящее существо лишь частично являлось той, кого он любил.
Однажды странники пришли к нему и сказали:
— Мы заразили твою жену, но теперь и сами больны. Этот мир убивает нас. Умоляем, защити!
— Вы стали такими по моей вине, и потому я помогу вам, — сказал златоглазый мудрец.
Из смеси глины и волос жены он вылепил Слугу, вдохнул в него жизнь и велел оберегать странников.
— Хорошо, — сказал тот. — Я буду хранить их, как твои дети хранят людей.