Улица Сент-Оноре, 239, отель «Кост» или одно из тех мест, где вы в конце концов оказываетесь всегда, когда не знаете, куда пойти. Ну а мы просто хотели выбраться из-за запертых дверей. Нам необходимо было вдохнуть глоток воздуха. Но наверное, нам не стоило переносить наши сопереживания в эту развратную атмосферу. Ведь мы оба слишком хорошо были знакомы с ней.
При виде старых знакомых я едва уловимо меняюсь в лице, а они уже разглагольствуют у нашего столика, сетуют, что давно не видели нас за ним. Это Синтия, Изольда и Татьяна, они с усмешкой улыбаются мне — брови приподняты, локон закрывает один глаз — и удаляются, виляя задом, вспотевшие в своих куртках из обыкновенной кожи или кожи питона, вцепившись в свои сумки от Фенди, словно они помогают им удерживать равновесие. Я поздравляю Андреа, он познакомился сразу со столькими светскими женщинами. Он говорит, что с ними он даже не переспал бы. Но мне не смешно.
Я сжимаю свой бокал.
Бросив быстрый взгляд на зал, я замечаю всех: здесь Б. в T-shirt[16] от Коринн Кобзон, с ним какая-то уличная проститутка. Появляются придурок Бенжи, Джулиан и Крис, тоже в сопровождении уличных проституток, все подсаживаются к Б.
Как раз напротив меня, на другой стороне террасы, Витторио наливает вино в бокал Сибиллы, которая меня упорно игнорирует, а я узнаю ее только по платью с оголенной спиной от Валентино, которое мы покупали вместе. Кажется, она деблокировала материнское наследство, чтобы Витторио открыл свое дело, уж не знаю какое. Кассандра не разговаривает со мной с тех пор, как я встречаюсь с Андреа, под предлогом, что я, мол, человек «непоследовательный», да еще подбила на то же Сибиллу.
В эту минуту меня замечает Кассандра, она опускает свои очки от Гуччи и мечет в мою сторону испепеляющий взгляд.
Одиннадцать часов вечера, а вид у них всех уже блуждающий. Их мрачное хождение между террасой и туалетами напоминает мне о том, что ко мне не вернется уже никогда.
Я сжимаю свой бокал.
Мое радужное настроение, с которым я жила эти последние шесть месяцев, улетучилось. Я пью больше, чем надо бы. Мое отражение в зеркале, что находится как раз напротив меня, позволяет мне видеть, как я потихоньку разлагаюсь, словно картина, на которую плеснули кислотой. Мои волосы кучерявятся, глаза блестят каким-то нездоровым воодушевлением, щеки горят, руки дрожат, а под моим чистым лбом теснятся ужасные мысли. Злой гений былых времен снова постепенно овладевает мною.
Я сжимаю свой бокал.
Мы все же беседуем, но разговор звучит фальшиво, отчаянная попытка создать видимость полного взаимопонимания, но оно уже в прошлом. Мы говорим о других, к счастью, еще есть другие… Андреа рассказывает мне, что тот черный, который в начале ужина подошел поздороваться с ним, сын главы одного африканского государства, что когда они были в Роше, он носил золотые часы «Ролекс» (sic![17]) и каждую ночь ныл, что у его соседа по комнате, сына главы другого африканского государства, золотой «Ролекс» еще и с брильянтами, а Витторио устроил нечто вроде притона, а его отец торгует цветами, а Джулиан докатился до того, что его выставили из Бостона, уж очень он там развратничал, что же касается Криса, то он два года назад, когда был под коксом, пришил одного парня около школы самбы, но его отец дело замял, а отец Кассандры, моей бывшей лучшей подруги, торгует оружием, как и его собственный отец, и ему скоро предъявят обвинение… Но все это меня не интересует, и я начинаю рассказывать ему обо всех своих самых омерзительных былых похождениях. Кивком головы я указываю на своих прежних партнеров по распутству… Вот с ним у меня было… и с ним… и с ним… Отвратительный разврат, свальный грех в десять часов утра, оргии после десяти граммов кокса. Я преувеличиваю, я почти выдумываю. Он остается невозмутимым. Он разливает остатки шампанского, заказывает еще бутылку. Когда приносят кофе, я уже мертвецки пьяна. Он не лучше, но держится. Я задыхаюсь, мне надо выйти на воздух. Пошатываясь, я встаю, меня все больше мутит, но я скрываю это под победной улыбкой, я прохожу переполненный зал с поднятой головой, никто даже заподозрить не может, что я еле держусь на ногах. А у меня слишком высокие каблуки, и платье на мне слишком короткое. Я направляюсь к дамской комнате.
— Хелл! Как дела?
Это А.
— Хорошо, а у тебя?
— Я тебя целую вечность не видел!
— Да, уже шесть месяцев, как я ушла в подполье.
— Говорят, ты живешь с этим парнем на «порше», что живет на авеню Фош, с Андреа?