— Давай дождёмся ночи. Вряд ли сейчас мне стоит появляться в стенах города, тем более вместе с тобой… — проведя по ключу от своего дома, скажет она, пожав плечами. — А ночью нам надо будет взять походную одежду и отправиться дальше. Не знаю, куда именно ты собрался уходить, но я тебе полностью доверяю… И пожалуйста… Зови меня по имени, я не хочу вспоминать об этом титуле.
Рыцарь согласно кивает, подняв лицо к солнцу. Наверняка находка стекляшки подняла все поисковые отряды на ноги, игнорируя всё что только можно. Ну и пусть, можно будет рассчитывать на то, что они застрянут там надолго… Но сейчас это кажется таким несущественным.
— Я нашёл лодку, едва ли к нам не возникнет вопросов, если мы глубокой ночью решим выйти из города через главные ворота…
Альберих кивает, прячет ключ, с застывшей усмешкой на губах обращает взор в землю. Нет, геройство названного брата ей не помешает, никто не помешает. В конечном итоге, должны же ей простить подобную прихоть… Или нет. В любом случае, не стоит оставлять лишних следов, не стоит давать им надежды на то, что она вернётся, она слишком болезненная для них.
***
Мех и погоны меняются на походный плащ. Она улыбается, протягивая второй своему спутнику. В своё время ей самой приходилось бегать в таких, и портились они с незавидной частотой, то в крови, кто в грязи… Выдохнув и услышав шаги в коридоре, она вздрагивает, запирая дверь своего жилища, просовывает ключ в щель под дверью и кивает на окно. Похоже, кто-то против её ухода.
Передвигаться приходится осторожно, чтобы в тени их не смогли выловить чьи-либо любопытные глаза. Чтобы лунный свет не падал на их фигуры, заставляя патрульных обратить на них внимание. Треск искр заставляет напрячься. Но тот стихает, вместе с шагами. И Дайнслейф решает рискнуть. В конце концов, никто и не подумает о том, что в лодке капитан кавалерии, а не какой-то похититель сокровищ.
Кэйа спокойно выдыхает, взглянув на стены города. Вряд ли она окажется там вновь. От ненужных мыслей отрывает осторожный удар лодки о берег. Они поднимаются, оставляя это место как пройденный этап. Теперь нужно перебраться на земли властелина камня и не столкнуться с кем-либо по дороге.
Вот только идти мимо хребта, где людей, ищущих именно её, до безумия много. Доносится звонкий голос Эмбер, видимо настроенной на долгие поиски. Она тихо усмехается, уводя Дайнслейфа прочь. Будь всё иначе, это внимание бы ей польстило, но сейчас… Совершенно бесполезно.
— Они ведь ничего не знали? — спросит он, когда они переступят границу регионов.
— Совершенно ничего…
***
Солнце неприятно бьёт по глазам, заставляя девушку подняться. В гавани их приняли невероятно легко, чуть сложнее было с работой. Если о Дайнслейфе никто и ничего здесь не знал, то ей пришлось немного сложнее. Если среди обычных людей её имя мало что значит, то среди тех кто в какой-либо степени имеет отношение к отношениям между регионами, её имя знает прекрасно.
Она улыбается, и заметив светловолосую макушку на постели, целует Дайнслейфа в лоб. Засмеётся, наклоняясь к его губам, стянет одеяло с лица, коротко и невинно касаясь до чужих губ и примется скулы чужие зацеловывать, пока глаза напротив не распахнутся, а чужие руки не лягут на спину, мягко погладят и посмотрят с вопросом. А потом обнимут крепко-крепко, желая доброго утра. Спустится руками к бокам, ласково огладит их и опустит девушку себе на грудь, наслаждаясь чужим теплом.
— Доброе утро… — ответит Альберих, пряча нос в чужой груди. — Ты ведь сегодня никуда не уходишь?
В ответ кивнут, и она отстранится, погладив того по щекам.
— Я тоже вернусь сегодня к обеду. Понятия не имею, почему людей на похороны тоже надо сопровождать… — и услышав чужой смех поднимется с кровати, принимаясь одеваться в выданную ей форму.
Так иронично. В городе свободы она занималась почти тем же самым. Правда теперь на её плечах куда меньше ответственности. Ещё раз взглянет на Дайнслейфа и усмехнётся. Здесь их принимают за супругов, и в принципе… Она не против того, чтобы это было действительно так.
— Я возьму рыбу на обратном пути. Сварим суп, ты не против? — продолжит она, застёгивая брюки.
— Иногда, твоя новая форма мне кажется более вызывающей, чем та, что ты носила в ордене… — выдохнет он, вылезая вместе с ней, оставит поцелуй на уголке губ. — Я не против, не забудь надеть плащ…
Кивнув, она оставит его на пару мгновений. Поёжится, выглянув в окно, и примется нарезать яблоко. Если она проспала свой завтрак, это не значит, что она оставит его без еды.
— Я собрала вчера чашки и сахарки… — спокойно скажет она, когда рыцарь выйдет к котлу. — Поешь нормально, хорошо?
И уйдёт, получив кивок. Уйдёт, переводя мысли в более рабочее русло. В своей работе ей не нравится только форма. К чему открывать вид на её бока и бёдра? Заворожить противника, чтобы спокойно пройти мимо или отвлечь тех, кто посмеет напасть на девчонку, которую она постоянно сопровождает?
В любом случае, сегодня она с нетерпением будет ждать конца своей работы, распустит замысловатую причёску, которой её научили уже на месте, заменив её низким хвостом и проведёт остаток дня рядом с Дайном. Подобные дни она обожает, когда чужие руки перебирают её волосы или касаются более смело, словно она никогда не была принцессой и это данность. Ласковая улыбка — приветствие, время задуматься о чём-то менее приятном, чтобы день прошёл быстрее.
***
Вечером, оставаясь наедине с хранителем и горячим супом, она позволит себе прильнуть к нему, закрыть глаза и прижаться щекой к плечу, крепко обняв за руку. Так хорошо и спокойно. Безумно правильно…
— Они считают что мы женаты… — шепчет она, ласково оглаживая ладони Дайнслейфа. — Порою, мне хочется чтобы они были правы…
— Но ведь это действительно так… — тихо скажет он, проведя по животу девушки. — С тех пор, как ты приняла венок и согласилась идти за мною… Наверное, мне стоило тебе об этом сказать…
Она ласково улыбнётся, положив руки поверх его ладоней. Так уютно… Она закрывает глаза, стискивая руки хранителя. Всё оказалось гораздо проще, чем она надумала и от этого ей хочется захлопать в ладоши и чуть ли не врасти под кожу к своему милому. Крупная капля падает с неба, заставив отвлечься друг от друга. Войти в дом и спрятаться под одеялом. Или нарваться на ласку… Приластиться к рукам и не говоря ни слова потереться щекой о плечо, оставить поцелуй на подбородке, стянуть надоевшую повязку и заглянуть в лазурь чужих глаз, чтобы пропасть в них снова и снова…
И её поймут. Прикоснутся к оголённой части бедра, проведут по ней кончиками пальцев, прежде чем сдвинуть край брюк и с безумным желанием в глазах повести вверх. Смотреть как она поднимает руки, позволяя касаться себя везде, как осторожно поёрзает, с улыбкой наблюдая за румянцем на скулах рыцаря.
В такие моменты он идеален. Дайнслейф ловко перехватывает её руки и зацеловывает ладони, словно это необходимо как воздух. А потом подтягивает чуть ближе, ложится, почти на лицо себе опуская. Усмехается совершенно беззлобно, когда руки в волосы ему забираются. Крепко стискивает её бёдра. В этот раз он всё сделает сам. Сам раздвинет губы, осторожно, чтобы не сделать ей больно посоёт их, подождёт пока они покраснеют и станут влажными от его слюны. Погладит по бокам, когда она вздрогнет и тихо-тихо попросит быть более грубым.
В этой просьбе он всегда ей отказывает. Слишком долго он ждал её, чтобы поступать столь расточительно. Он не имеет права причинять ей боль, особенно после всего, что она сделала для этого мира, хоть он о том и не догадывается.
Осторожно проникнуть языком вовнутрь, сжать бёдра, не позволяя своевольничать, медленно-медленно обвести их кончиком, прежде чем начать двигаться. Уловить шумный выдох, прежде чем потянуть её вниз, прежде чем почувствовать дрожь чужого тела и ногти, что вопьются ему в голову, резко сменяясь расслабленным касанием подушечек пальцев. Тогда и только тогда он начнёт бить точно по нужным точкам, чтобы должным образом подготовить её, чтобы и думать забыла о боли. И кто только внушил ей это?
Её вздохи уничтожают его самообладание, звук своего имени заставляет пальцами впиться в бёдра и быстро вытащить язык, не позволяя Альберих к себе прикоснуться. Она не отделается грязными ласками, этого никогда не хватало.