- Веселье закончилось, капрал Мэйси - сказал Чоппер - Мы должны заняться рулежкой.
Он ушел, снова заставив меня бежать за ним.
Через три дня после окончания шоу, мы вернулись в класс, готовясь к нашим последним вылетам перед ужасным Финальным Экзаменом на Управление.
Как мы узнали накануне, это должно было быть в конце июня. Уоррент-офицер 2-го класса Бэтман занимался совместной программой полетов курсантов. Он пытался избежать сведения в пару конкретных курсантов с конкретным офицером по авиационным стандартам, если у них была веская причина с ним не лететь. Плотина прорвалась.
- Не Чоппер Палмер, сэр, он ненавидит меня... Не давайте мне Дарта Вейдера, я вам любые деньги заплачу...
Я не делился своим мнением о том, что Палмер больше рычит, чем кусает; я знал, что мне никто не поверит. Я поднял руку и заявил, что хочу лететь с Чоппером на своем финальном экзамене на управление.
Смех сразу сменился тишиной, которую ожидаешь встретить только в библиотеках и монастырях.
- Это хорошо, капрал Мэйси - ответил мистер Бэтман - Потому что мистер Палмер попросил полет с Вами.
Кошачьи вопли, волчий вой и крики "Любимчик!" отскакивали от четырех стен, а Сэмми назвал меня лизоблюдом.
- Я не стал бы так торопиться, морпех - сказал Бэтман - Вы должно быть, прямо заноза в заднице мистера Палмера, вместе с вашим приятелем-десантником, потому что Вас он попросил тоже.
Парни видели меня рядом с Дарт Вейдером, но Сэмми не приближался к нему ближе, чем на тридцать ярдов. Сэмми заявил, что он считает, будто Бэтман блефует. Бэтман ответил:
- Думаю, мистер Палмер скажет, что это как-то связано с "десантура, десантура в небе..."
Я удрал, в то время как Сэмми, наступая мне на пятки, обзывал меня каждым прозвищем из флотского словаря богохульств.
Я вышел к вертолету без лишних задержек в день экзамена. Это было прекрасное летнее утро. Старый аэродром времен Битвы за Британию, Мидл-Вэллоп, оставался самым большим аэродромом с травяным покрытием в стране и был лучшим местом для авиабазы, какое можно было себе вообразить. Солнце едва начало пробиваться через деревья Дэнбери Ринг, на месте древнего крепостного холма на востоке.
Я обычно любил это время суток, но я чувствовал себя обеспокоенным. Это был не просто день, когда я узнаю, есть ли у меня то, что требуется, что бы быть пилотом армейского вертолета; я серьезно беспокоился, что я недооценил Палмера.
Несколько мгновений назад, когда я докладывал ему о полете, он, казалось, вернулся в старые деньки. Когда я строчил на доске, рассказывая, что я буду делать на вылете, Дарт Вейдер просто пристально смотрел на меня - лазерный пристальный взгляд, который пугал каждого, когда мы впервые сюда прибыли.
Добродушный парень, который открыл для меня "Апач" и сделал мне фотографию, куда-то подевался. На его месте был большой молчаливый медведь, который смотрел на меня так, будто он уже приглядел меня на завтрак.
- Какие-то вопросы, сэр? - спросил я по окончании доклада.
- Нет.
- Тогда жду Вас у вертолета, сэр.
- Вы дождетесь, капрал Мэйси, дождетесь.
После прогулки вокруг вертолета, я забрался в кабину и попытался сосредоточиться на преполетной проверке. Когда все мои карты были готовы, я занялся программированием навигатора. Когда я закончил, то снова проверил все еще раз.
Взглянув назад, к ангару, я увидел Палмера, огромного как жизнь, в надетом шлеме с опущенным забралом, шагающего по траве ко мне.
Его походка, его поведение, казалось, говорили: не связывайся со мной; даже не говори со мной.
Имя мне Чоппер Палмер и я должен защищать свою репутацию.
Репутацию, которую он задействовал только вчера, провалив одного с нашего курса еще даже того, как они взлетели.
Ты идиот, сказал я себе, ты просил этого парня - и теперь он тебя завалит.
Он обошел вертолет, открыл хлипкую дверцу и начал устраиваться слева, на месте командира. Он был настолько велик, что заставил отскочить меня, но похоже, даже этого не заметил. Он вдавил меня в плексиглас, когда наклонился, что бы надеть ремни и тоже этого не заметил. Как я должен буду лететь на этой штуке?
Когда я продолжал проверять свой чек-лист, две вещи осенили меня.
Во-первых, я понял, почему его прозвали Дартом Вейдером. Он сидел совершенно неподвижно, наклонив голову вперед, забралом вниз и у него было самое жуткое дыхание, которое я когда либо слышал: длинный, медленный, глубокий горловой вдох, пауза, слишком долгая для простого смертного, что бы остаться в живых, а затем стремительный выдох.
Во-вторых, он зарубил больше курсантов чем остальные. Я нервничал, волновался и мои руки явно дрожали. Если мы были в бою, я был бы в своей стихии, но сидеть в этой тесной кабине, зная, что он обладает властью, что бы закончить мой долгий поход, было невыносимо. Я чуть не провалился, пытаясь собраться. Он был "тесаком", потому что курсанты просто распадались перед ним.