Я слышал, что сказал Скотти, но не мог представить себе ситуацию, с которой может столкнуться пилот вертолета, которую имитируют условия, только что испытанные мною в мешке: полное затемнение без видимости вообще.
Однако в этом отношении, я был совершенно неправ.
Через семь месяцев, когда мой экзамен на полет в мешке был уже позади, я вернулся в Дишфорт. Шестнадцать из двадцати нас, предназначенных для 656-й эскадрильи, которые отправились в Мидл-Вэллоп, были в комнате для брифинга; у 9-го полка была его первая эскадрилья "Апачей".
Это была длинная, тяжелая дорога. Жены, подруги, дети и друзья были рады приветствовать нас вновь. Армия ожидала, что мы все пройдет КППN1 - это был всего лишь курс переподготовки, в конце-концов, но "Апач" оказался очень сложной бестией для освоения. Провалившиеся парни имели свыше 2000 военных часов налета - и что было еще хуже, мы потеряли нашего квалифицирующего инструктора летной подготовки на вертолетах.
Оставшиеся из нас прекрасно знали, что все, что мы сделали, это научились держать машину в воздухе и убедиться, что она указывает в правильном направлении, когда ведется огонь из бортового вооружения. Мы были сейчас на пороге еще более жесткого курса: ПВЗ - переподготовка для выполнения задач.
Мы проведем еще много недель на тренировках. Даже в казармах средний день длился четырнадцать часов. Работа в течении долгого дня было одним делом; быть при этом в вертолете или симуляторе, таком сложном как "Апач" было совсем другим.
Во время одного из ночных вылетов, мой наводчик-оператор и я так усердно работали, что стали целезафиксированными. На нас пал красный туман, так как цель, разведывательная машина, двигалась непредсказуемо. Пэт делал все что мог, что бы удержать ее в прицеле, но это оказалось невероятно трудно. Наши выстрелы из пушки ложились всегда перед машиной. Как только мы стреляли, чертова штуковина меняла направления. К тому времени, как наши снаряды долетали до цели, машины там не было.
В конце-концов, мы подошли на тысячу метров. Потом мы услышали громкий взрыв и сиденье врезалось мне в спину.
Вертолет опасно дернулся и нырнул носом вниз. Мир закружился с такой скоростью, что у меня было чувство, будто я оказался в зеленом вихре; попытка выйти из виража оказалась труднее, чем я ожидал. Нос стал подниматься, но ускорение падения становилось все больше; "Апач" начал вращаться вокруг собственной оси. Я потерял управление хвостовым винтом; все вышло из-под контроля. Был возможен только один результат и я молился, что бы мы его пережили.
Когда "Апач" прошел отметку в 500 футов, громко запищала сигнализация низкой высоты и замигала прямо передо мной яркая лампа. Фюзеляж так сильно вибрировал, что я не мог сфокусироваться.
Затем монокль почернел.
Снаружи кабины были темно. Я взглянул вниз на дисплей, что бы увидеть, как мы проходим через отметку 200 футов на скорости снижения 4800 футов в минуту.
Восемьдесят футов в секунду, с достаточным количеством боеприпасов на борту для небольшой войны. Дисплей вырубился, так как у нас вышла из строя вся электроника. Я был теперь полностью слеп. Я не знал куда нас несет. Я знал, что сейчас последует удар, так что ухватился покрепче за скобы в кабине и взмолился.
Сиденье вонзилось в мой позвоночник и окна расцвели ярко-красным.
Полная тишина...
Тишина была нарушена голосом в моей гарнитуре:
- Эд, Пат, у вас будет повторный вылет. Увидимся в комнате разбора полетов через десять.
Спасибо нахрен, мы были в тренажере.
Инструктор разобрал наше выступление. Мы настолько зациклились на попытках убить разведывательную машину, что подошли слишком быстро к врагу. Парень с ПЗРК "Стрела" нас сбил. Ракета попала в заднюю часть двигателей и зацепила наш хвостовой винт. Взрыв бросил нас вперед и потеря хвостового винта заставила нас вертеться. Сохранение скорости помогло бы вернуть управление, но очень трудно продолжать быстро лететь, когда вы всего в тысяче футов и смотрите прямо на матушку-землю. Выравнивание снизило скорость вертолета. но я потом полностью потерял хвост.
Мое единственное спасение было в том, что мне удалось выровнять вертолет до удара.
Я бы выжил?
Да, но не без вмешательства хирургов - и я не хотел снова через это проходить. Если бы разбились на скорости 3660 футов в секунду или меньше, я мог бы уйти невредимым. "Апач" был самым живучим вертолетом в мире. Пилоты разбивались на нескольких ускорениях свободного падения и уходили без травм. Кабина гарантировала сохранение 85 процентов первоначальной формы при ударе.
Выжил бы мой наводчик-оператор?