Он не хотел обсуждать поджог, будто вообще ничего о нём не знал.
Но тогда какого чёрта признал вину в зале суда? Стэши видела просочившиеся в сеть обрывки видеозаписей: Дикинсон тогда выглядел вялым, полусонным, то и дело морщился и прижимал руки к вискам. Всякому было заметно, как сильно у него болела голова. Не потому ли он согласился со всеми обвинениями, лишь бы оставили в покое? Но даже в таком состоянии Дикинсон наверняка прекрасно понимал, что обрекает себя на пожизненное — никакая боль этого не стоила.
С ним нужно было поговорить любой ценой.
— Кстати, — Макс, собрав осколки чашки, бросил их в мусорное ведро, — а где Ахилл?
— Где-то в лесу, наверное. Слышала, как уходил на рассвете.
Они неспешно позавтракали, беседуя сразу обо всём и ни о чём — кроме, разумеется, Дикинсона. Скорее всего, Макс понял, что Стэши солгала ему, но не пытался с этим ничего сделать.
Скоро ему придётся вернуться в церковь, и вот тогда…
— Чёрт, — спохватилась она, — совсем забыла: вчера вызвала ребят починить витраж. Надеюсь, тебе понравится.
— Так вот почему ты настаивала на выходном…
— Ну да. Прости, если испортила твои планы на день.
— Ничуть, — Макс перехватил её ладонь, тянущуюся к тарелке, осторожно поцеловал костяшки. — Это отличный сюрприз.
Можно было бы плюнуть на всё и утянуть его в постель, но Стэши ни на секунду не переставала думать о Дикинсоне и Хьюзах. Это дело волновало её сильнее любого другого. Стоило, конечно, ещё несколько лет назад плюнуть на всё и заняться расследованием в одиночку, но она попросту не справлялась. Информации накопилось немало, полезной информации — крохи. Ни одной улики, за которую можно было бы зацепиться.
Теперь, когда Дикинсон вышел, у неё появился шанс узнать хоть что-то новое — и Стэши не собиралась от него отказываться.
Полчаса спустя она неслась по полупустой дороге. Сердце стучало часто и громко, дыхание сбивалось, сколько бы Стэши ни старалась выровнять его и успокоиться. В животе будто свернулось клубком что-то ледяное и скользкое, и в миг, когда она наконец подъехала к нужному дому, стало только хуже.
Годами раньше Дикинсоны жили здесь большой дружной семьёй, но после того, как Ленни упрятали за решётку, остальные исчезли. Приехали грузовики, крепкие молчаливые парни погрузили вещи — и никого не осталось. Дикинсоны не захотели иметь ничего общего с серийным убийцей.
Может, кто-то из них даже догадывался, чем занимается Ленни, но не рискнул рассказать другим.
Стэши остановилась достаточно близко, чтобы успеть добежать до Засранца и сорваться с места — но всё равно на приличном расстоянии. Пусть этот ублюдок знает, что она пришла с миром и не собирается шуметь под его окном.
На пороге она застыла, не решаясь постучать — но всё же коснулась обшарпанной двери.
— Мистер Дикинсон, вы дома? «Городские хроники»…
Едва ли он, распахнув дверь, сразу начнёт стрелять по неугодной журналистке. Наверняка ночью ни разу не пустил пушку в ход — или, может, пальнул в воздух, чтобы ребята из «Вестника Луизианы» поняли, что он достаточно серьёзен.
— Мистер Дикинсон?
— Убирайтесь!
Голос звучал глухо, будто доносился откуда-то издалека, но Стэши различила скрип досок и поняла, что Ленни стоит довольно близко к двери. Интересно, вооружён ли? Успел ли остыть после того, как его осаждали те, другие?
Наконец дверь распахнулась.
Пребывание в тюрьме оставило на точёном лице Ленни Дикинсона ни с чем не сравнимый отпечаток. Клеймо, которое человеческий глаз не мог различить, как ни пытайся — но вот внутренним чутьём оно считывалось безошибочно. Стэши скользнула взглядом по короткому рубцу в вырезе рубашки — поверх той самой россыпи веснушек, о которой думала непозволительно долго, — по старым брюкам с вытянувшимися коленями. Ни намёка на прежний лоск.
— Меня зовут Стэши Макнамара. Я работаю в «Городских хрониках», но пришла не за материалом для издания. Мне очень нужно с вами поговорить.
— Когда-то, мисс Макнамара, — в тон ей, исключительно дружелюбно ответил Ленни, — я мог одним ударом расколоть арбуз. Скажите, почему я не должен провернуть ту же штуку с вашей головой?
— Вы не хотите обратно в тюрьму. По крайней мере, раньше срока.
Они смотрели друг на друга в упор, молча сжав губы — так долго, что у Стэши начали слезиться глаза. Ленни, кивнув, отошёл в сторону, позволяя ей пройти в прихожую.
— Стэши? — переспросил он. — Значит, всё, что выходит под инициалами «С.М.» — это ваше… Хорошо шутите. Особенно о том, про что не принято шутить.