Она набрала имя: Ребекка Мур, две тысячи семнадцать. И нажала на поиск.
Ребекка Мур восемнадцати лет пропала в Нью-Порте, штат Джорджия, двадцатого февраля две тысячи семнадцатого года. Темноволосая, с каре, улыбчивая девушка в форме чирлидинга смотрела на Конни со снимка. Она до сих пор числилась пропавшей без вести. Но теперь Констанс знала, что с ней случилось.
— Он внёс её по частям, — сказала Гвенет. — Отдельно голова, отдельно — тело. Вся эта форма, как у шлюхи, с отвратительной короткой юбочкой, была в крови. Хэл спустил её в подвал, конечно же. Куда ещё?
Следующее имя — Рейчел Торренс, тридцать лет. Пропала второго сентября две тысячи пятнадцатого года. Со снимка смотрела обворожительная блондинка в костюме-двойке. Работала адвокатом, была дважды замужем. Об исчезновении заявила сестра…
Элизабет МакМиллан. Мыс Мэй. Прошлый год. Пропала в собственный день рождения. Вышла из дома и больше не вернулась.
— Хэл долго пробыл с ней внизу, — покачала головой Гвенет. Она говорила тихо и быстро, хотя знала, что бормотание её, бедной старухи, здесь никого не интересовало, кроме Конни. — Она зашла к нам сама. Я накормила её обедом. Затем он увёл её в подвал. Я услышала только стук, но криков не было. Он расчленил её и сунул в чемодан. Не знаю, почему не растворил в кислоте: некоторые тела он прятал, как хищники прячут добычу про запас.
Конни затошнило. Она отпила ещё содовой, но тошнота не прошла, стало только хуже. В голове было мутно, в груди нарывала острая боль.
Сара Данн. Патрисия Талбот, а также её отец и мать. Клэр Морган. Тара Рэдфилд. Нина Данмор. Линдсей Льюис. Конни не упомнила всех имён. Дрожащими пальцами закрыв браузер и сайт с подшивками местных газет, она вжалась в угол красного кожаного диванчика. Всё тело охватил такой холод, что она хотела погрузиться в горячую ванну и не вылезать оттуда. А потом лечь под одеяло и уснуть, и не просыпаться — совсем, потому что так страшно ей не было никогда.
И она не знала, что делать.
Завтра будет Хэллоуин, и он придёт к ним в дом. Гвенет была уверена в этом, потому что Хэл никогда ничего не делал просто так — если он наводил контакт с человеком близ Хэллоуина, значит, этот человек уже не жилец.
«Он убьёт меня? — подумала она и в ступоре замерла. — Или Гвенет ошиблась, и завтра Хэл придёт к другим людям?».
Она прижалась виском к стене, почти машинально улавливая слова ретро-песни, звучавшей из старомодных колонок, обшитых красным шпоном:
Если ты передумаешь бросать меня, Что ж, детка, верни мне свою любовь, Принеси её в мой дом…
Я знаю, я смеялся, когда ты ушла, Но я только сделал себе больно. Детка, верни мне свою любовь, да, Принеси её в мой дом…{?}[Michael Buble — Bring It On Home To Me]Она даже не знает, где он живёт. Хэл написал подставной адрес. Конни спрятала лицо в ладонях и сжалась, словно пытаясь исчезнуть. Майкл Бабл бархатно пел:
Знаешь, я всегда буду твоим слугой, Пока я жив, до самой могилы. Но, о, детка, верни мне её, Принеси эту сладкую любовь в мой дом…
Знаешь, я пытался обращаться с тобой хорошо, Но тебя не было дома всю ночь. Боже, я прощаю тебя, только верни мне её, Просто принеси свою любовь в мой дом, да…Поехать в полицию? Конни молча затрясла головой, из глаз потекли слёзы. Никогда прежде она не чувствовала себя такой разбитой, даже когда умерла мама. Здесь была не смерть: здесь было другое, не менее ужасное. Нет, она не пошла бы к копам ни за что. Тогда как быть? Попросить ребят съехать? Отменить вечеринку?
Да, это единственный выход. Она отняла руки от лица и утёрла мокрые глаза салфеткой из металлической квадратной подставки. Даже если Хэл придёт к ней в дом, они останутся наедине — никого не будет, никто не пострадает. Если он решит убить её…
Конни вспомнила фотоснимки всех пропавших женщин.
— Он насиловал их перед смертью, потому что возбуждался от удушья, — сказала Гвенет. — Боже, что он творил. Они были для него не людьми, а куском мяса. Даже его отец не был так жесток.
Что бы ни случилось, Конни знала одно: она не сбежит. Она сомневалась в своём решении и страшилась его. Попыталась припомнить, положила ли в свой чемодан газовый баллончик или оставила его в общежитии. Как бы там ни было, она должна поговорить с Хэлом, ведь другого выхода нет. Она не может потерять ещё и его.
Сначала мать.
Потом бабушку.
Затем — отца.
— Только не Хэл, — прошептала Конни и скривила лицо, стараясь не расплакаться. — Боже, ну пожалуйста.
Она была так одинока, что её разрывало на части. Друзьям она не верила, семья её предала. И если бросил бы ещё Хэл, она не стала бы держаться ни за что на этом свете.