И тогда она сможет жить не здесь, в этой вонючем клоповнике на пять квартир и один туалет, а там.
— В курсе, мам, — сказала Джой и прежде, чем набрать номер Сесиль, посмотрела на свою джинсовку со значком благотворительной организации «Открытые сердца»: она висела на крючке, приколоченном к двери. — Конечно, в курсе.
2
У Конни был при себе хэллоуинский костюм. Название у него было странное — «невеста дьявола», но Конни, выбирая его ещё в середине октября в магазине карнавальной атрибутики вместе со Стейси-Энн и Оливией в студенческом городке, просто взяла что-то красивое и что-то чёрное: идеальный выбор на вечеринку, как по ней.
Теперь же она пялилась на этикетку в окружении мрачных кружев, пытаясь не расплакаться.
— Конни, — кто-то постучался в дверь её спальни, и Констанс стремительно подняла глаза от платья, которое держала на вытянутой руке. — Конни, всё в порядке?
— Да.
Это была Оливия: отбой, порядок. Вытерев мокрые щёки, Констанс бросила платье на кровать и подошла к двери. Оливия никуда не убралась: сложив на груди руки, она встревоженно посмотрела на подругу, а затем ей за спину. И поджала губы.
— Ты что, плакала? Боже ты мой.
Она прошла в спальню, придирчиво поглядев на длинное карнавальное платье и на распотрошённую спортивную сумку на полу. В каком состоянии должна быть аккуратистка Конни, чтобы так небрежно обойтись со своими вещами и разбросать их повсюду?
— Что с тобой?
Конни развела руками, пытаясь что-то ответить, но затем, не найдясь, просто опустилась в плетёное кресло в углу комнаты.
— Не знаю. Просто всё осточертело.
Так было сказать проще всего. Откреститься от любых переживаний — и дело с концом. Но Оливия была умна. Сощурившись, она сказала:
— Так достал Роурк?
— Нет. Нет, — Конни помнила, что глаза бегают только у лгуний, а потому пристально поглядела подруге в лицо. — Не в нём дело.
— А в чём тогда? Расскажи мне.
Конни обвела взглядом комнату, которую помнила ещё ребёнком. Стены были обклеены уютными детскими обоями. Вместо обычных ручек на ящиках комода красовались маленькие бирюзовые птички. Возле окна в плетёной раме стояло большое напольное зеркало, покрытое патиной. Конни светло улыбнулась. Почему-то здесь и сейчас ей стало намного легче переживать всё, что так навалилось. Но Оливия ждала, что она что-то скажет… Конни с лёгкой печалью сказала:
— Есть один человек, который мне очень нравится.
— Так и знала! — вспыхнула Оливия. — Прости, но — наконец-то это случилось.
— Да, — согласилась Конни. — Наконец-то.
— А этот человек жив? И находится с нами в одном доме? — пошутила Оливия и рассмеялась первой. Конни подхватила.
— Да, — вновь сказала она. Пусть лучше подруга пойдёт по ложному пути. Это не сделает ни одной из них ничего дурного. — Знаешь, я думаю, сегодня вечером мы с ним встретимся.
— Если ты про Тейлора Роурка, то однозначно — да.
Улыбка у Конни стала кривой, но вряд ли Оливия заметила это. Она была не так внимательна, если дело касалось тонкостей чувств. Не зря Ричи начал ей изменять. Конни продолжила:
— Вечер будет непростым, но однозначно особенным. И я просто переживаю, как всё пройдёт.
— Чего ты боишься?
У Оливии были удивительные глаза: понимающие, тёплые, добрые. Конни вспомнила, что, вернувшись домой вчера, услышала только от Ливи что-то в утешение. Оливия пыталась извиниться за всех них…
Конни со вздохом поднялась из кресла. Как бы там ни было, но она не могла утянуть за собой в эту пропасть ещё и Ливи. Только не её. Констанс села рядом с ней на кровать и, крепко обняв за плечо, произнесла:
— Я скажу тебе начистоту, потому что ты моя лучшая подруга, Лив, и только поэтому. Но взамен ты должна кое-что сделать для меня.
Та изумлённо вскинула брови, ещё не ожидая, какие условия выдвинет Конни, и беспечно ответила:
— Что скажешь, ладно?
— Ладно, — согласилась Конни. — Тогда я начну. Мне очень страшно, потому что я боюсь лишиться единственного человека, который меня понимает. Я не знаю, как он поступит, когда услышит, что дорог мне. И не знаю, чувствует ли он то же самое. Если нет, я не знаю, что делать. Потому что без него мне тошно. Я в курсе, что звучит это жалко, и я сама тоже жалкая, когда так говорю — но всё, чего мне хочется, просто быть рядом. Только и всего.
Оливия задумчиво опустила взгляд. Уголки её губ печально поникли. Конфузливо съёжившись, она слушала Констанс Мун, их «титановую Конни», как шутили все вокруг — потому что её силу духа и непобедимый, хладнокровный энтузиазм невозможно было переломить. Оказалась, в этой несгибаемой конструкции было много внутренних надломов и трещин.