Casper’s Lullaby — James HornerСтоило ей мельком посмотреть на человека перед собой, как её проняла сильная дрожь. Ей не нужно было заглядывать ему в лицо, чтобы всё понять — она могла узнать его по силуэту, росту, телосложению, позе, в которой он стоит. По одному только взгляду вскользь. Она могла узнать его из тысячи других людей, будь он даже в толпе — но теперь они стояли друг напротив друга, и вокруг была только белая пустыня.
Хэл поднял голову и взглянул из-под бейсболки на Конни.
— Привет, тыковка, — сказал он тихо.
Снег сыпал ему на плечи, мерцая, словно блёстки, под редким солнцем, едва пробивающимся между тяжёлых туч. Конни сделала глубокий вдох. Она не помнила, как сделала это — но подалась вперёд и молча упала ему в руки, обняв так крепко, что Хэл поморщился от боли глубоко в груди. Прижавшись щекой к его холодному жилету, Конни выдохнула облачко пара с губ — и расплакалась, не зная, что сказать и что сделать такого, чтобы выразить, как сильно она скучала. Как сильно она боялась всё это время.
— Давай зайдём, — сказал он.
Она отступила назад. Хэл вошёл и запер дверь, застыв на пороге и не решаясь пройти дальше. За спиной Конни были высокая и широкая лестница, и большая, светлая гостиная, и потолок над диваном украшала люстра с оленьими рогами. Это был приятный дом, хороший. Хэл окинул взглядом стены, на которых увидел картины.
— Это твои? — спросил он и странно сглотнул, отведя взгляд и не желая, чтобы Конни увидела, как блестят его глаза. Она утёрла свои, всхлипнула.
— Да.
— Ты сама их писала?
Она рассмеялась, хотя слёзы не переставали бежать по щекам:
— Да!
— Боже, тыковка, — он покачал головой и прижался спиной к двери, рассмеявшись. — Да у тебя настоящий талант.
Конни хотелось себя ущипнуть. Он здесь — и говорит с ней о её картинах. Хэл здесь! В уголках глаз защипало. Конни неуверенно спросила:
— Это же правда ты, и я не сошла с ума?
Он широко улыбнулся, сняв бейсболку и положив её в карман жилета, так, что оттуда теперь торчал козырёк. Волосы его были всё такими же короткими и такими же белыми, лицо — по-прежнему загорелым и очень красивым. Он был один в один таким, как Конни запомнила его, и она, не выдержав, снова обняла его, почувствовав в ответ очень крепкие объятия — объятия человека, который давно не видел её и скучал не менее сильно.
Но на смену радости пришло что-то другое. И, сжав его одежду в кулаке, Конни расплакалась.
— Ну, ты чего? — растерялся Хэл и отстранился, заглянув ей в глаза. — Конни, детка.
— А что, если они как-то проследят за тобой. и всё узнают?! — по-детски наивно всхлипнула она и закрыла лицо ладонями.
— Не беспокойся, — Хэл всё понял и, покачав головой, снова притянул её к себе. — Я здесь не просто так. И я был осторожен. Конни, слушай. Я не знал, куда вы уехали с отцом, и мне пришлось здорово постараться, чтобы вас найти.
— Я хотела оставить тебе весточку, но не могла, ты понимаешь.
— Понимаю, — кивнул он, поцеловав её в макушку. — Ладно, Конни, перестань плакать, слушай. Слушай, что я тебе скажу. В тот год я кое-что подготовил, сидел тихо, никуда не рыпался, и знаешь — мне кажется, я хочу кое-что сказать тебе. Я ради этого и приехал.
Она растерянно взглянула на него. Он опустил глаза.
— Не говори пока, ничего, ладно? Если ты скажешь, я просто уйду. У меня на это хватит теперь сил, Конни. Я… — он вздохнул. — Я не исправился, ты не подумай. Люди не меняются.
— Да уж, — печально улыбнулась она.
Хэл тоже слабо улыбнулся и пошутил:
— А жалко, что из серийного убийцы по щелчку нельзя сделать бухгалтера какого-нибудь, да?
Конни рассмеялась, он рассмеялся тоже, но улыбка её поблёкла на губах, когда он продолжил:
— Конни, я ничего не гарантирую. У меня нет никаких обещаний, но я больше не могу ни прятаться, ни скрываться. Слишком долго я прожил на одном месте, может быть. Мама умерла прошлым декабрём. Я…
Она положила ладонь ему на щёку. Хэл глубоко вздохнул:
— Я подумал, что я мог бы просто попробовать. Может быть, мне это нужно? Даже самым пропащим людям нужен хотя бы один шанс, чтобы не быть такими уж пропащими, что скажешь?
— Может быть, — едва вымолвила она пересохшими губами.
— Я… — он сглотнул. — Я не могу говорить, что дальше всё будет хорошо. Что это какой-то счастливый конец или около того, потому что отчасти я всё понимаю — у таких, как я, счастливых концов не бывает, но ты единственный человек, которого я не тронул, Конни, а это чего-то стоит. И я даже не знаю, что сказать теперь…