Он кашлянул, потёр затылок. Смутился. Констанс нахмурилась, сжав плечи, и мягко коснулась его рук, взяв их в свои. Её охватило странное беспокойство, и она спросила:
— Что случилось, Хэл?
Закрыв глаза, он тихо сказал:
— Я уезжаю, Конни. Уезжаю из штатов насовсем.
Ей показалось, что мир облёкся густой тишиной, и только его голос звучал откуда-то издалека. Она почти не чувствовала прикосновений к его коже, будто он оказался снова за много миль от неё — и ей стало холодно и страшно. А Хэл всё говорил.
— Я больше не могу жить там. Это напоминает мне… обо всём, и я хочу уехать. Той весной я купил домик в Канаде. И я больше никогда сюда не вернусь. Оставляю всё позади. — Он усмехнулся. — Когда собирался, знаешь, даже был удивлён, как мало вещей собрал. Понадобился один чемодан. Я так долго трясся за тот дом, а оказалось, оттуда почти нечего взять.
— Ты продал его? — прошелестела Конни.
— Нет. — Хэл покачал головой. — Пока я буду жив, он будет моим — а потом станет твоим. И так будет безопаснее. Но я… — он взволнованно поднял глаза. — Конни. Поезжай со мной. Пожалуйста. Конни. Поезжай.
Он взволнованно замолчал, не чувствуя ничего, кроме странного, щекочущего холодка на затылке.
Она молча обняла его за шею: для этого ему пришлось наклониться. Крепко стиснув руки, Конни зажмурилась. Хэл словно одеревенел, почти не чувствуя тела.
«Она откажет» — подумал он. Кадык дёрнулся, он зажмурил и снова широко открыл заблестевшие глаза.
Она откажет.
Он чувствовал, что сейчас случится то прощание, к которому он так долго готовился, а оказался совсем не готов.
Но она, не разжимая рук, неразборчиво, очень тихо сказала:
— Я поеду.
И всё в нём переменилось.
КОНЕЦ